собирался. По правде говоря, мне было стыдно за то, что я сказал. Это было явное превышение необходимой меры самообороны. В пылу гнева я совершенно позабыл, что Бранвена, в сущности, ещё ребёнок, к тому же, если верить её словам (а я не видел причины не верить ей в этом), она ещё не знала ни одного мужчины.
Бранвена плакала долго и упоённо. Потом она неподвижно лежала, спрятав лицо в траве, и лишь плечи её изредка вздрагивали. Глядя на неё, я начинал испытывать угрызения совести. Чёртова моя сентиментальность!
Наконец Бранвена поднялась и села, расправив на коленях своё уже порядком помятое платье. Без всяких слов я вынул из кармана чистый носовой платок и вытер от слёз её заплаканное личико. Она перехватила мою руку и прижалась к ней губами. В ответ мне не оставалось ничего другого, как обнять её и чисто по-братски поцеловать её в лоб.
– Извини, милая, – сказал я. – Я не должен был так говорить.
– Это ты извини, я сама напросилась, – ответила Бранвена, крепче прижимаясь ко мне. – Ты такой неуступчивый, а я… я совсем потеряла голову. Мне так обидно… – Она всхлипнула. – Ведь я желанна, я очень желанна. И сейчас я возбуждаю тебя… Не отрицай, я это чувствую.
– Я и не думаю отрицать, Бранвена. Как и всякого нормального мужчину, меня возбуждает близость хорошенькой женщины. У нас с этим гораздо проще, чем у вас, женщин. Это рефлекс в голом… в чистом виде.
– В чистом виде, в голом виде, – томно произнесла она. – Так не подавляй свой рефлекс. Давай забудем обо всём и займёмся любовью. Тебя от этого не убудет, а я хоть ненадолго стану счастливой. Я хочу отдать тебе свою невинность – только тебе, тебе одному, и никому, кроме тебя.
– Бранве…
– Помолчи, выслушай меня. Ведь я не требую от тебя никаких обязательств, вообще ничего – кроме того, чтобы ты дал волю своим рефлексам в их чистом… в голом виде. Впрочем, если тебе угодно, ты можешь даже не раздеваться.
– Это вовсе не смешно, Бранвена.
– А я не шучу, Артур. Я прошу тебя о любви, я умоляю. О маленькой капельке любви – без последствий, без обязательств. Ведь есть же такое понятие, как свободная любовь.
Я с некоторой долей сожаления вздохнул.
– Ко мне оно неприменимо, моя дорогая. Свободная любовь годится только для свободных сердец; моё же сердце таким не назовёшь.
– Потому что оно занято?
– Да.
– Всё? Полностью? Целиком? Неужели в нём нет местечка для меня? Ведь мне много не надо – только чуточку, самую малость твоей любви и нежности.
– Бранвена, Бранвена, – сокрушённо произнёс я. – Что с тобой? Где подевалась твоя гордость? Раньше, когда ты пыталась увести меня у Дейрдры, я тебя понимал. Но теперь…
– А ты загляни в своё сердце, тогда всё поймёшь. Представь, что Дана равнодушна к тебе, что она уже не бросает на тебя украдкой влюблённые взгляды. И если у тебя есть воображение, то ты увидишь, где подевалась моя гордость. Она там же, где и твоя; она утонула в Источнике. Это наша плата за могущество.
Я отстранил от себя Бранвену и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Ты снова об Источнике. Я же говорил тебе, что моё наваждение прошло.
– Это ко мне. А к Дане?
Вместо ответа я запустил руку в карман штанов и достал измятую пачку сигарет.
– Источник не станет возражать, если я закурю?
– Нисколько, – ответила Бранвена. – Кстати, неплохая мысль. Угости меня сигареткой.
– Ты куришь? – удивился я.
– Ага, с недавних пор. Это твоя Бренда меня пристрастила.
Некоторое время мы молча курили, задумчиво глядя друг на друга. Первым отозвался я:
– Бранвена… э-э… Я по поводу Даны.
– Да?
– Видишь ли… Но это строго между нами.
– Даю тебе слово, Артур. Я никому не скажу.
Я глубоко вдохнул, задержал дыхание, затем шумно выдохнул. Это немного успокоило меня, и я повторил эту процедуру ещё несколько раз.
– Так вот, Бранвена. Я сильно подозреваю, что мои чувства к Дане никак не связаны с Источником. Боюсь, это не наваждение, это любовь.
– То есть, ты думаешь, что совершаешь ошибку, женясь на Дейрдре?
Я склонил голову, прячась от её проницательного взгляда.
– В общем, да. Но уже поздно что-либо менять. Вот если бы я мог начать всё сначала, то…
– Ты выбрал бы Дану, – поняла меня Бранвена. – Отбил бы её у Колина. Верно?
– Верно… И мне больно, Бранвена. Я чувствую, что могу вырвать Дейрдру из своего сердца, но Дану…
– Вырвать Дану ты не сможешь, – подтвердила Бранвена. – Никогда. Ни за что. Она стала твоей неотъемлемой частичкой. Источник запечатлел в тебе её эмоциональный образ, и если ты попытаешься стереть его, то необратимо повредишь свою личность.
– Опять Источник! – воскликнул я.
– А что же ты думал. С одной стороны ты прав – твои чувства к Дане нельзя сравнить с наваждением, которое ты испытывал ко мне. Но с другой стороны ты ошибаешься, считая, что Источник здесь ни при чём. Он причастен к твоей нежной страсти самым непосредственным образом.
– Из-за того контакта?
– Ну да. Неужели ты до сих пор так ничего и не понял?
– Кажется, я начинаю понимать, – ошеломлённо пробормотал я.
– Вот то-то же, – кивнула Бранвена. – Контакт между Входящим и Отворяющим очень силён, но он статичен, поэтому вроде бы неощутим, ведь мы воспринимаем всё в динамике, а неизменность порождает иллюзию отсутствия. При этом контакте Входящий и Отворяющий становятся настолько близки, что при других обстоятельствах они бы прониклись друг к другу глубочайшим отвращением, но из-за его статичности этого не происходит. По существу своему человек прекрасен, гнусны бывают лишь его поступки, мысли, чувства, желания, страсти, но если отвлечься от них – а особенность контакта позволяет это – и заглянуть глубже, в самую душу…
Я весь содрогнулся, вспомнив о Бекки. Тогда я заглянул ей в самую душу, но был ослеплён и оглушён; я видел только плохое, неприятное мне, отталкивающее, а всё чистое и прекрасное осталось незамеченным. И мне не на кого пенять, даже на себя: такова наша жизнь, таков я, таковы все мы, люди…
– Последствия контакта, – между тем продолжала Бранвена, – для Входящего и Отворяющего разные. Временное наваждение Отворяющего – лишь остаточный эффект от испытанной им близости с Входящим. Ты на собственном опыте убедился, что возникающее при этом влечение весьма сильно, но недолговечно. Другое дело Входящий. Окунувшись в Источник, он запечатлевает в себе сущность Отворяющего. Навсегда, до самой смерти. Так я запечатлела тебя, и теперь ты – часть меня самой; вот почему я люблю тебя и буду любить всегда. Ну, а ты запечатлел в себе Дану и любишь её, потому что она стала как бы частичкой тебя самого.
Я в отчаянии схватился за голову.
– Но зачем Источнику эти сексуальные игры?
– Это не сексуальные игры, – возразила Бранвена. – То есть игры – но не Источника, а наши. Ведь мы люди, существа с разумом, душой и телом, и каждая из трёх этих компонент тесно связана с двумя другими. Например, ты, Артур, нормальный здоровый мужчина, твои гормоны самым естественным образом реагируют на твои душевные порывы, и ты хочешь Дану как женщину. Точно так же и со мной. Это не наваждение и не сексуальные игры, как ты выразился; это просто любовь – не больше и не меньше.
– Искусственная любовь, – мрачно уточнил я.
