Удостоверившись краем глаза, что молоденькая девушка наблюдает за ним, он указал пальцем на команду огородных пугал, что скалилась за спиной своего главаря, и произнес что–то в рифму. В то же мгновение его черная шляпа вырвалась из рук человека, державшего ее, и медленно поплыла по темневшему воздуху, молчаливая, словно сова. Двум женщинам стало дурно, а Мэр сел на свое место. Разбойники кричали детскими голосами.
Вдоль всей городской площади проплыла шляпа волшебника — до самой канавы, из которой пили лошади, а там нырнула и зачерпнула воды. Потом, почти невидимая в сгущавшихся тенях, она поплыла обратно, совершенно очевидно нацеливаясь прямиком на немытую голову Джека Дзингли. Тот закрылся руками, бормоча:
— Н–не, не, у–убери ее… — И даже его собственные люди захихикали в предвкушении. Шмендрик торжествующе улыбнулся и щелкнул пальцами, чтобы ускорить продвижение шляпы.
Но шляпа, приблизившись в своем полете к главарю разбойников, начала вдруг изгибаться по какой–то непонятной траектории — сначала постепенно, потом все более резко забирая в сторону стола, за которым сидели Советники. Мэру хватило времени только на то, чтобы вскочить на ноги прежде, чем шляпа удобно уселась ему на голову. Шмендрик вовремя пригнулся, но парочку близсидевших Советников все– таки слегка обрызгало.
В том реве смеха, который поднялся в своем добровольном разнообразии, Джек Дзингли нагнулся в седле и подхватил Шмендрика–Волшебника, который тем временем пытался скатертью насухо вытереть пускавшего пузыри Мэра.
— Я подозреваю, что тебя вызовут на бис, — проревел гигант волшебнику в самое ухо. — Тебе лучше всего поехать с нами.
Он швырнул Шмендрика лицом вниз поперек седельной луки и галопом поскакал прочь, сопровождаемый своей потрепанной когортой. Их фырканье, хрюканье и рыгание еще долго висели над площадью после того, как звуки копыт затихли вдали.
К Мэру уже бежали люди, спрашивая его, надо ли бросаться в погоню, чтобы спасти волшебника, но тот покачал мокрой головой и ответил:
— Я думаю, едва ли это необходимо. Если наш гость — тот, за кого себя выдает, то он должен достаточно хорошо уметь заботиться о себе. Ну, а если нет — что ж, самозванец, злоупотребивший нашим гостеприимством, не может требовать от нас помощи. Нет–нет, не беспокойтесь о нем.
По его челюстям стекали ручейки, сливаясь на шее в речку, а на животе — в целый поток, но он обратил свой кроткий взор в сторону пастбища, где во тьме светилась белая лошадь волшебника. Та бродила взад и вперед вдоль изгороди, не издавая ни звука. Мэр тихо произнес:
— Думаю, будет только прилично, если мы хорошенько позаботимся о скакуне нашего отбывшего друга, поскольку тот, очевидно, ценил его очень высоко.
Он направил на пастбище двух человек с инструкциями связать лошадь и поместить ее в самое прочное стойло его собственной конюшни.
Но не успели люди дойти до ворот пастбища, как белая лошадь прыгнула через изгородь и исчезла в ночи, будто упавшая звезда. Двое некоторое время стояли там, где остановились, не внимая приказам Мэра вернуться; и ни один из них так никогда и не признался (даже своему товарищу), почему смотрел вслед кобыле волшебника так долго. Но после этого происшествия время от времени они оба вдруг начинали смеяться от удивления посреди самых серьезных мероприятий; и поэтому их стали считать людьми несколько фривольного склада.
V
Все, что Шмендрик мог потом вспомнить об этой дикой скачке с разбойниками — ветер, острый край седла и смех позвякивавшего гиганта. Он был слишком занят раздумьями о финале своего трюка со шляпой, чтобы замечать что–либо еще. Слишком много языка, предполагал он. Перекомпенсация. Но, подумав так, сразу же затряс головой, что в его положении сделать было довольно затруднительно. Магия знает, что хочет сделать, думал он, сотрясаясь, поскольку лошадь бросилась вброд через ручей. Это я никогда не знаю, что именно она знает. А если и знаю, то не тогда, когда нужно. Я бы написал ей письмо, если б знал, где она живет.
Кусты и ветки деревьев, как грабли, скребли его по лицу, а совы ухали прямо в уши. Кони перешли на медленную рысь, потом пошли спокойно. Высокий дрожащий голос выкрикнул:
— Стой и скажи пароль!
— Ну вот, приехали, — пробормотал Джек Дзингли. — Ч–черт…
Он сначала почесал голову — его пальцы издали звук пилы, вгрызавшейся в дерево, а потом повысил голос и ответил:
— Жизнь так коротка и так весела в милом нашем лесу; мы друг другу завещаны и с победой повенчаны…
— Со свободой, — поправил его тонкой голос. — Со свободой обвенчаны. Ты что, не чувствуешь разницы в звуках?
— Благодарю. Со свободой обвенчаны. Мы друг другу… нет–нет, это я уже говорил. Жизнь так коротка и так… друг другу за… — нет, не так. — Джек Дзингли снова почесал голову и застонал: — Со свободой обвенчаны… Ну помоги же мне, а?
— Коль один — так за всех, за него все пойдем, — любезно подсказал голос. — Сам дальше сможешь вспомнить?
— Коль один — так за всех, за него все пойдем — сейчас, погоди! — проорал гигант. — Только вместе сильны мы, а порознь — падем. — Он пришпорил коня и двинулся вперед.
Из темноты впереди провизжала стрела, вырвала клинышек его уха, царапнула лошадь человека, ехавшего следом, и упорхнула прочь, точно летучая мышь. Разбойники рассеялись по кустам от греха подальше, а Джек Дзингли завопил от ярости:
— Ты что, ослеп, будь ты проклят?! Я уже десять раз тебе пароль сказал! Ну, я сейчас доберусь до тебя…
— Мы сменили пароль, пока тебя не было, Джек, — донесся голос часового. — Этот было слишком тяжело запоминать.
— Ах вот как, пароль сменили? — Джек Дзингли промакнул раненое ухо краешком плаща Шмендрика. — А как бы я об этом узнал, ты, безмозглый отпрыск с требухой вместо печенки?!
— Не злись, Джек, — примирительно отозвался часовой. — Видишь ли, на самом деле даже неважно, знаешь ты новый пароль или нет, — настолько он прост. Нужно просто кричать, как жираф. Капитан сам его придумал.
— Кричать, как жираф?.. — Гигант так продолжительно и так грязно выругался, что даже лошади засуетились от смущения. — Ты, сопляк, жираф вообще никаких звуков не издает. Капитан с таким же успехом мог бы заставить нас кричать, как рыбы или как бабочки.
— Я знаю. Зато так никто не забудет пароль — и даже ты. Правда, Джек, наш Капитан умный?
— Нет пределов способностям этого человека, — с восхищением вымолвил Джек Дзингли. — Но послушай, что удержит лесного объездчика или кого–нибудь еще из людей короля от того, чтобы крикнуть, как жираф, когда ты его остановишь?
— Ага, — хмыкнул часовой. — Вот здесь–то и есть самая умность. Кричать–то надо три раза: два
