— Я дозвонился, — сказал Петя Щеткин, по-прежнему стоя у стены и поглядывая на сидящих коллег.
— И что? — почти хором спросили Лимонник, Меркулов и Плетнев.
Щеткин лениво пожал плечами.
— Там барышня. Отвечает по-русски. «По всем вопросам предварительная запись»… Не подобраться к ним. Секретность развели, самураи хреновы!
Плетнев вздохнул.
— Я-то думал, что-нибудь полезное. Все, коллеги, забыли про телефоны, про сайт. Официально мы туда не попадем. Это бастион какой-то.
Мужчины помолчали, затем Меркулов поинтересовался у Лимонника.
— Что говорят вокруг?
— Я уже троих хэдхантеров обзвонил и пятерых адвокатов, — ответил Лимонник хмуро. — Все сказали: с «Ти Джей Электронике» хоть пять лет сотрудничай, все равно через парадный вход будешь ходить, на «вы» говорить.
Плетнев стукнул ладонью по столу.
— Никогда не поверю, что наши люди с коллегами пива не выпьют и за жизнь не потрендят! — воскликнул он. — Что ж они, роботы, что ли?
Лимонник сухо улыбнулся.
— Те, кого в штат взяли, может, и пьют, — заметил он. — Но я до таких пока не добрался. Тут знакомством не обойдешься, тут дружба нужна закадычная.
Выслушав Лимонника, Меркулов повернулся к Плетневу.
— Антон, а что с вашим клиентом? Плетнев поморщился, словно речь зашла о чем-то омерзительном.
— Он как только услышал, что Турецкого задержали, сказал, чтобы мы забыли его имя и что он к нам обращался. Ни один телефон его не отвечает, секретарь говорит, что срочно улетел на переговоры. Боюсь, остался наш Саня без алиби.
Меркулов взглянул на Щеткина.
— Ты тоже так думаешь?
— Нет, не думаю, — ответил Щеткин. — Мои парни по этому делу уже работают. Прижмем этого подонка. Думаю, алиби мы Сашке сможем добыть. А вот с Ирой пока сложнее.
— Н-да, — вздохнул Меркулов. — Следственный изолятор — не для ее здоровья.
По лицам мужчин пробежала тень, и они стали еще пасмурнее и суровее.
16
— Так что же все-таки со мной, доктор? — тихо спросила Ирина.
Она лежала на кушетке в медпункте следственного изолятора. Глаза ее были устало прикрыты. Густые волосы разметались по изголовью кушетки. Монументальная врачиха мрачно нависала над ней. В ответ на вопрос Ирины она хмыкнула и сказала:
— Что с тобой? А я откуда знаю? Я ж тебе не больница.
— Вы врач, — напомнила ей Ирина.
— «Врач», — передразнила та. — А кому от этого легче? Анализов крови я не делаю, не говоря уж об УЗИ. Могу, конечно, взять кровь у тебя и в лабораторию послать. Но ответ будет только через неделю.
Ирина открыла глаза и поморщилась от боли.
— Но я ведь чем-то больна, — проговорила она слабым голосом. — И надо узнать чем.
Врачиха встала перед кушеткой и скалой нависла над Ириной.
— Ну, знаешь, — пробасила она. — Тошнит, спину ломит, голова кружится — это ж самая распространенная симптоматика. Она и при насморке может быть. А может, всему виной нервы. Ты могла просто переволноваться.
Ирина снова закрыла глаза и болезненно усмехнулась бледными губами.
— Думаете, симулирую? — тихо спросила она. Врачиха прищурила маленькие слоновьи глазки.
— Да непохоже… Если, конечно, ты не гениальная актриса. Помню, была тут одна такая же. Все болела. По правде болела, рвало ее, температура поднималась. И вдруг — как рукой все сняло.
— Вот так вот вдруг? — удивилась Ирина. — Без всякой причины?
— Причина-то как раз была. Она следователю потом призналась. До того отрицала соучастие в убийстве, а тут — пошла, значит, на сотрудничество. Так и на поправку пошла, и срок условно дали! Видишь, какие чудеса на свете бывают?
Ирина вздохнула.
— Намекаете на то, что ее совесть мучила? Она от этого и болела?
Врачиха небрежно кивнула.
— Ну да… Ведь когда слова произносишь, которые скрываешь, легче становится. Когда с души камень падает, то и телу свободней делается. Это, скажу тебе по секрету, доказанный медициной факт.
Ирина открыла глаза и холодно посмотрела на врачиху.
— Тогда мне не станет легче, — отчеканила она. — Потому что я ничего не скрываю.
Она несколько секунд помолчала и добавила:
— Я никого не убивала. И не вступала в сговор. Так им и передайте.
«Господи, что я здесь делаю? Почему я должна оправдываться перед этой женщиной, словно она прокурор, а я — преступник? Почему я должна терпеть этот хамский тон? Почему все это случилось со мной?»
Ирина снова закрыла глаза. И вдруг ей стало мучительно, до тошноты, стыдно за себя. «Почему все это случилось со мной?» Вопрос слабака, который сгибается под ударами судьбы. А почему не с тобой? Ты ведь жена сыщика. Он постоянно находится под ударом, а значит, и ты тоже. Ведь жена и муж — одно целое. И если он находит в себе силы жить среди всего этого хаоса, среди всей это грязи, то и у тебя силы найдутся!
— Что вы сказали? — поинтересовалась врачиха, расслышав, что Ирина что-то прошептала.
— Ничего, — ответила Ирина, открывая глаза. Она поднялась и спустила с кушетки ноги. — Вы мне до смерти надоели. Если вы не верите, что я больна, отправьте меня в камеру, и дело с концом.
— Ишь, какая быстрая, — усмехнулась врачиха. — Ты что же думаешь, у нас тут гестапо? Да ты знаешь, сколько симулянтов каждую неделю проходит через этот кабинет? Здешний народец готов себе живот шилом проткнуть или игл в язык навтыкать, лишь бы «на больничке» отлежаться. Откуда я знаю, что ты не такая?
— А разве это не видно? — холодно спросила Ирина. — Вы видели сотни симулянтов и до сих пор не научились отличать больного человека от обычного притворщика? Если нет, то грош вам цена как профессионалу!
Врачиха хотела что-то сказать, но вдруг сжала руки в кулаки и прикусила губу.
— Ладно, хватит, — угрюмо произнесла она. — Здесь не место для митингов. Если ты действительно больна, я тебя прощу, но если нет, я сделаю все, чтобы твоя жизнь в изоляторе превратилась в кошмар.
17
— Ну вот, — сказал Лимонник и поправил пальцем очки в золотой оправе. — Взгляни на это монументальное здание, Антон! Оно называется биб-ли-о-те-ка. Признайся, только честно, ты когда-нибудь слышал это слово?
— В детстве, — улыбнулся Плетнев. — Но вижу впервые.
