— На твой новый мопед.
— На мопед? Но мне его только подарили! Я даже не успел на нем как следует покататься.
— Но ты ведь уверен, что выиграешь. А раз так — тебе нечего опасаться.
Старший мальчик колебался.
— Не бойся, — сказал ему кто-то из мальчишек. — Он ни за что не просидит там пять минут.
— Он только болтать горазд, — подтвердил другой.
— Ты ничем не рискуешь, — добавил третий. Старший мальчик улыбнулся, посмотрел на Рю и спросил:
— А что поставишь ты?
— Я? — Рю озадаченно поскреб в затылке. — Ну, а что ты хочешь?
— Твой принтер, который тебе подарил дядя, — выпалил мальчишка.
Предложение застало Рю врасплох. Он как-то не подумал о том, что придется делать ответную ставку.
Принтер появился в комнате Рю месяца два назад и с тех пор был постоянным предметом его гордости. Ни у кого из друзей Рю своего принтера не было. Все бегали к Рю с дискетами, на которых были скачанные неизвестно у кого неприличные картинки и стишки.
Дядя, пожилой, бездетный холостяк, обожающий племянника, при каждом своем посещении неизменно спрашивал:
— Ну, дружок Рю, как поживает твой принтер? Рю бежал в свою комнату и приносил дяде очередной распечатанный лист.
— Отлично, — говорил дядя, вертя в пальцах бумажный лист формата А4. — Значит, он не только красив, но еще и работает!
— Еще как работает, — подтверждал Рю. — Как часы!
— Это хорошо, — кивал дядя и улыбался такой улыбкой, что Рю понимал: подаренный принтер принес дяде едва ли не больше радости, чем самому Рю.
Потому-то Рю и колебался. Слишком ценной была ставка.
— Ну, так что? — осведомился спорщик, глядя на Рю с легким оттенком превосходства. — Боишься проспорить?
Лицо Рю вспыхнуло.
— Я? Нет, не боюсь! Мой принтер — против твоего мопеда. Договорились?
— Договорились.
Спорщики пожали друг другу руки, как это делают герои европейских и американских фильмов.
Рю усмехнулся и повернулся к двери, ведущей в подвал.
— Посветите на ручку, — сказал он.
Мальчик, сжимающий фонарь, направил желтый луч на дверную ручку. Рю взялся на ручку, досчитал мысленно до пяти, чтобы успокоиться, и рванул дверь на себя. Черный зев подвала дохнул на него холодом.
— Так и будешь стоять или спустишься? — насмешливо поинтересовался старший мальчик.
Рю, не оборачиваясь и не отвечая, шагнул вниз по ступенькам. Дверь захлопнулась у него за спиной, лестница погрузилась во мрак, и в то же мгновение на Рю накатил такой ужас, что спине стало холодно, а волосам на голове, наоборот, жарко.
Рю повернулся и рванул было обратно к двери. Он уже готов был выскочить из подвала, но, собрав всю волю в кулак и до боли закусив губу, сказал себе: «Нет! Я выйду победителем!»
Он повернулся, нащупал рукой перила и медленно, ступенька за ступенькой, двинулся вниз.
Дойдя до последней ступеньки, Рю остановился и, зажмурив глаза, принялся отсчитывать секунды. Пять минут — это триста секунд. Для верности Рю решил считать не до трехсот, а до трехсот пятидесяти. Он старался считать медленно и четко.
Время от времени из глубины подвала доносились какие-то шорохи и скрипы. Но Рю, обмирая сердцем, продолжал считать. Он загадал, что если ни разу не остановится, отсчитывая секунды, значит, с ним ничего не случится. Главное — выдержать и не прервать счет.
Секунды тянулись томительно и ужасно долго. Вокруг Рю началось настоящее буйство воображаемых (а может быть, реальных?) чудовищ. То поодаль, то совсем близко скрипели половицы, в воздухе раздавался шорох как бы невидимых во тьме крыльев, обдавая лицо Рю волной холодного воздуха.
А Рю все считал. Ужас, нарастая, достиг своей верхней точки и затем превратился в мертвенное безразличие. Рю словно бы сам стал бесчувственным компьютером — оцепенел телом и душой. И только губы шептали во тьме: двести… двести один… двести два… двести три…
Между тем мальчишки за дверью стояли так же, как Рю, замерев от страха. Они приникли к двери и превратились в слух, каждую секунду ожидая, что за дверью раздастся крик или стон. Время от времени они тихо перешептывались, готовые в любую секунду броситься наутек.
— Сколько уже? — спросил один из мальчишек самого старшего.
Тот нажал на кнопочку подсветки, глянул на циферблат часов и так же тихо ответил:
— Три минуты.
— Еще две?
— Да.
И мальчишки снова затихли, вслушиваясь в зловещую тишину, которая холодным, бесформенным комом навалилась на дверь с той стороны.
Время тянулось бесконечно.
— Сколько? — снова спросил кто-то из мальчишек.
Старший снова глянул на освещенный циферблат, на крошечный желтый кружочек, мерцающей во тьме дома.
— Четыре минуты.
— Еще минута?
— Да.
Из-за двери по-прежнему не доносилось ни звука. Мальчишки стояли у двери, сбившись в кучку и подрагивая то ли от холода, то ли от нетерпения, то ли от страха.
— Ну? — спросил, чуть не плача, самый младший. — Долго, что ли, еще?
— Нет, — ответил старший. — Сейчас уже будет пора.
Мальчишки шумно задышали, зашептали в несколько голосов, не в силах больше терпеть тишину.
— Все, пора! — сказал старший, глянув на часы.
— Ну, где же он? — захныкал самый младший из мальчиков. — Почему он не выходит?
— Да, где он?
— Почему не идет?
— Что случилось? — зашумели другие мальчишки.
Вдруг за дверью, ведущей в подвал послышались какие-то звуки. Все притихли и испуганно сбились в кучку.
Вот дверь тихо скрипнула и слегка приоткрылась. Мальчишки беззвучно ахнули и на всякий случай попятились.
Сначала в тусклом кружке фонарика показалась рука, потом плечо, потом дверь открылась шире и на мальчишек глянуло бесстрастное лицо товарища.
— Рю! — выдохнули они и бросились ему навстречу.
Рю вышел из подвала, плотно закрыл за собой дверь и шумно выдохнул.
— Рю, ты живой!
— Рю, что там было?
— Рю, расскажи!
Мальчишки принялись тискать Рю, наперебой задавая ему вопросы. Он стоял молчаливый и суровый. Потом рукой отстранил от себя приятелей, повернулся к старшему мальчику и сказал:
— Ты должен мне мопед.
После чего повернулся и зашагал к выходу из дома. Мальчишки гуртом посыпали за ним.
