в одиночестве.
На Фрейбуре нет Луны, но ночь была ясная, звезды давали достаточно света, чтобы видеть вокруг.
Охранник на крыше приветствовал ме— ня, когда я вышел. Был виден красный огонек сигареты у него в руке.
Я должен был что-то сказать по этому поводу, но мысли были заняты совсем другим.
Повернув за угол, я остановился и, облокотившись о парапет, стал смотреть на темные громады гор.
Что-то задерживало мое внимание, и через несколько минут я понял, что это было: охранник.
Он был на посту и курил, хотя часо— вому это не положено.
Может быть, я слишком придирался, но мне это не понравилось.
В любом случае, поскольку это меня беспокоило, стоило вернуться и сказать ему несколько слов.
Его не было на обычном месте, и это радовало; значит ходит вокруг и наблю— дает. Я пошел обратно и вдруг заметил сломанные цветы, свисавшие с края крыши.
Это было совершенно невероятно, так как верхний сад был предметом гордости и постоянных забот Князя. Издали я уви— дел среди цветов какое-то темное пятно и понял, что дела очень и очень плохи.
Это был часовой, мертвый или при смерти. Мне не нужно было искать причи— ну, почему кто-то мог оказаться здесь ночью.
Причиной была Ангелина. Ее комната была на верхнем этаже почти под этим местом. В пяти метрах ниже была видна белая площадка балкона перед ее окном и что-то темное и бесформенное, припавшее к стене. Мой пистолет остался в комнате.
Это был один из немногих случаев в моей жизни, когда я не выполнил всех предосторожностей. Я должен был спасти Ангелину.
Все это в доли секунды промелькнуло у меня в мыслях, когда я взялся за край балюстрады. Рука наткнулась на крохот— ный крючок, к которому была привязана веревка, практически невидимая, но крепкая, как канат. Убийца спустился с помощью специального прибора, выпускав— шего из себя нить, словно паук. Нить представляла собой субстанцию, состояв— шую из одной мономолекулы, способной выдержать вес человека. Если бы я попы— тался спуститься по ней, то лишился бы пальцев — она была острее бритвы.
На балкон можно было попасть, дос— тигнув маленькой площадки под ним, для чего нужно было пройти почти два кило— метра по долине. Я принял решение пры— гать, всчкочил на перила и поймал рав— новесие.
Подо мной бесшумо открылось окно. Я оттолкнулся и, целясь пятками в челове— ка, полетел вниз.
В воздухе меня развернуло, и я вмес— то того, чтобы ударить, рухнул ему на плечи. Мы оба покатились по балкону.
Древние камни задрожали, но выдержа— ли.
Падение слегка оглушило меня, но я надеялся, что его плечам досталось не меньше, чем моим ногам. Несколько се— кунд я был беспомощным, затем совладал с собой и пополз к нему. От удара из его рук выпал длинный тонкий кинжал. Я увидел, как блеснуло его лезвие. Он ус— пел к нему раньше и, зарычав, нанес удар, который, к счастью, не задел ме— ня, а только пропорол рукав. Пока он не отскочил, я схватил его запястье с но— жом и крепко сжал.
Это была безмолвная, кошмарная бит— ва, ценой которой, как мы оба хорошо понимали, была жизнь. Из-за ушиба ноги я не смог быстро встать, и он, более тяжелый и более сильный, оказался свер— ху. Обоими руками я с трудом удерживал его руку со смертоносным клинком. Стоя— ла мертвая тишина, слышалось только на— ше тяжелое дыхание.
Перевес начал склоняться на сторону убийцы, вес и неумолимая сила делали свое — кинжал медленно опускался. Лез— вие было совсем рядом, но тут я заме— тил, что вторая его рука безжизненно висит. Она была сломана при падении, а он даже не издал ни звука.
Никогда человек не сражается так от— чаянно, как при борьбе за жизнь. Мне удалось вытащить из-под него одну ногу и, извернувшись, я ударил коленом в его сломанную руку. Он содрогнулся от боли.
Я повторил удар сильнее. Пытаясь от— страниться, он потерял равновесие и согнул локоть, стараясь удержаться от падения. Вложив все силы, которые были в моем теле, я развернул его руку лез— вием вверх.
Это почти удалось мне, но он все-та— ки был сильнее, лезвие только слегка царапнуло его грудь. Я собрал силы, чтобы повторить прием, но внезапно он содрогнулся и умер.
Хитростью меня не возьмешь, но это была не хитрость. Я почувствовал, как в спазме закаменели его мускулы, когда он упал в сторону, но все равно не разжал хватки, пока за мной не зажегся свет в окне. Только теперь я увидел жуткие желтые капли на лезвии кинжала — мгно— венно действующий нервно- паралитический яд.
Там, где лезвие задело рукав моей рубашки, тоже остался желтый след. Я знал, что этот яд не нуждается во вве— дении внутрь, он также хорошо действует на обнаженную кожу.
С невероятными предосторожностями, борясь с дрожью в руках от усталости, я стянул рубашку. Только когда она была сброшена поверх трупа, я расслабился и глубоко вздохнул.
Нога у меня действовала, хотя и сильно болела. Видимо я не сломал ее, а только сильно ушиб, так как мой вес она держала. Я шире открыл высокое окно в комнату, и труп позади меня ярко осве— тился. Ангелина спокойно сидела на кро— вати, прижимая к груди одеяло, но в глазах ее виднелась тревога. Она поня— ла, что произошло.
— Он мертв, — сказал я хриплым голо— сом.
Горло мое пересохло, и я прокашлялся.
— От собственного яда.
Я прошел в комнату, растирая ногу.
— Я спала и даже ничего не слышала, когда он открыл окно, — сказала она. Спасибо.
Актриса, лгунья, обманщища, убица — она играла сотни ролей, говорила бес— численным количеством оттенков голосов. Но сейчас в этих последних словах ощу— щалось неподдельное чувство. Эта попыт— ка убийства произошла слишком быстро после предшествовавшей тяжелой сцены. Ее защитные реакции еще не успели во— зобладать над естественными эмоциями.
Волосы рассыпались у нее по плечам, на ней была красивая ночная сорочка, сделанная из какого-то тонкого и мягко— го материала. Все события этой ночи да— вали мне право действовать смело. Я сел на постель и обнял ее за плечи. Медаль— он с разорванной цепочкой лежал на сто— лике перед кроватью. Я взял его в руку.
— Пойми, этой девушки не существует, она осталась только в твоей памяти, — сказал я. — Это все в прошлом. Ты была ребенком, а теперь ты женщина. Ты была девочкой, а теперь ты женщина. Ты, мо— жет, и была этой девочкой, но сейчас ты
— не она!
Я резко повернулся и выбросил ме— дальон в окно в темноту.
— Все это осталось в прошлом, Анге— лина! — крикнул я во все горло. — Ты — это только ты!
Я поцеловал ее, и на этот раз она уже не оттолкнула меня. Как я нуждался в ней, так и она нуждалась во мне.
Глава 18.
Как только рассвет коснулся неба, я отнес тело убийцы к Князю. Я был лишен удовольствия разбудить его, так как сержант охраны уже сделал это, когда обнаружил лежащего часового на крыше. Он был мертв от того же самого отрав— ленного ядом клинка. Начальник и охрана топтались вокруг тела на
