должен был выехать из Набуэлла в Вестминстер, чтобы осуществить передачу помещений Рейнера для проведения Михайловых сессий Высокого суда.
Много лет назад отец дал Адельму поручение подыскать для суда временную резиденцию. Адельм отлично справился с заданием. Благодаря случайной дальновидности Рейнера никто в Набуэлле до сих пор не поинтересовался, почему пропавшие двенадцать человек так и не вернулись с юга графства, где якобы выполняли возложенные на них задачи. Но с чего, собственно, им возвращаться, если можно дождаться своего капитана, который собирался в ближайшее время выехать в Лондон?
Теперь от Адельма требовалось по пути в Вестминстер и Лондон воссоединиться со своим мнимым отрядом.
Как только Адельм вместе с призраками прибудет в этот поганый город, он позволит своим уже мертвым солдатам навестить злачные места Лондона. Там их несчастные души падут жертвами какой-нибудь дурной болезни, подхваченной у проституток, и совершат второй, теперь окончательный, уход с бренной земли.
Из тех людей, кто остался в живых после схватки с лордом Хейдоном, большинство, воспользовавшись неожиданной утренней задержкой, еще раз попрощались с возлюбленными, которыми обзавелись в Набуэлле. Никто из них не собирался возвращаться из Лондона. Все они намеревались оставить службу у шерифа и поискать новых, безопасных способов зарабатывать на хлеб насущный.
Что касается самого Адельма, то час задержки его совсем не радовал. Проволочка лишь давала ему еще один повод беспокоиться о вероятности предательства со стороны Рейнера.
Как только Адельм распрощается с отцом, он тут же утратит возможность им управлять. Вдруг Рейнер, оставшись без бдительного контроля сына, поддастся безудержной панике и признается хейдоновскому бастарду в содеянном? Адельм покачал головой, гоня прочь страшную мысль. Как бы Рейнер ни психовал, он никогда не выдаст себя. Пока изобличающие его товары спрятаны у него в имении, Рейнеру не избежать наказания.
Может ли отец нанять кого-либо, кто изъял бы и уничтожил спрятанное? И снова Адельм отверг идею как несостоятельную. Кому мог Рейнер доверить подобную тайну? Сделай он это, риск быть разоблаченным только удвоится.
Правда, для выполнения этой задачи отец может нанять кого угодно, а потом спокойно прикончить. Однако эту идею Адельм отмел за несостоятельностью. В другое время отец, возможно, решился бы совершить нечто подобное, но только не в преддверии судебных сессий. Осенью и на Пасху у шерифа отбоя не было от посетителей, а совершение тайного убийства требовало уединения.
В общем, пока Рейнер не имел возможности забрать то, что спрятал для него сын, Адельму ничто не грозило.
Он взглянул на стелившуюся перед ним дорогу. К развилке Бейкерсуок, где начинался Прайорилейн, со стороны монастыря верхом на ишаке подъезжала монахиня. Рядом с ишаком шагал монастырский служка, исполнявший при святой сестре роль эскорта.
Хотя их отделяло приличное расстояние и лицо женщины затеняла широкополая соломенная шляпа, Адельм безошибочно узнал мать. Ее выдавала характерная посадка в седле с агрессивно наклоненным вперед корпусом и прямой, как палка, спиной. Глядя на нее, Адельм задавался вопросом, замечали ли другие монахини тщательно маскируемую ею ярость.
Он ничуть не сомневался, что мать столь же пристально наблюдает за ним из-под полей шляпы, как и он за ней, однако ни единым жестом не подавала виду, что узнала его. Чего еще от нее ждать? Как обычно, им надлежало с точностью исполнить роли, прописанные ему в ее послании. Адельм продолжал путь, пока они не поравнялись, и поднял руку в знак приветствия.
– Сестра келаресса, – поздоровался он. – Доброго вам утра.
– Сэр Адельм? – воскликнула Амабелла, словно удивилась их встрече, и остановила ослика с явным намерением немного поболтать.
Адельм бросил на монастырского служку проницательный взгляд. Но не увидел на его лице ничего, кроме скуки. Что лишний раз подтвердило осторожность Амабеллы. Никто из обитателей монастыря не догадывался, что ни одна из ее так называемых случайных встреч на деле таковой не являлась.
– Надеюсь, вы не в монастырь направляетесь, чтобы увидеться со мной спозаранку, – сказала Амабелла спокойно, без тени упрека. – Мать Герта дала ясно понять, что не потерпит на нашей территории никого из людей шерифа.
– Мне это передали, но я не поверил, – отозвался Адельм, откровенно слукавив. Он собственными глазами наблюдал вспышку гнева настоятельницы и читал соответствующий указ. – Как она? Все еще злится, сестра? Выходит, я не могу рассчитывать на личные связи с вашей обителью и знакомство с матерью Гертой в религиозных целях? А я думал, она позволит мне посетить одну из ее церквей. – Тут Адельм отклонился от инструкций матери. – Прежде чем я уеду в Вестминстер на суд, мне бы хотелось поставить свечи и помолиться за упокой милых барышень Хейдона.
Хотя его отделяло от Амабеллы не менее двух ярдов, он не мог не заметить, как по ее лицу пробежала тень недовольства. Матери не нравилось, когда он вызывал у нее удивление. Но сетовать на его слова она не могла. Они вполне соответствовали ее нуждам. Амабелла покачала головой:
– Можете справиться, но сомневаюсь, что она позволит, хотя утверждает, что к желанию человека помолиться относится с одобрением. – Тут Амабелла ахнула и взглянула на своего сопровождающего. – О Господи, как могла я забыть? – воскликнула она, выразительно уставившись на служку, и отвязала от пояса четки. – Сестра Марджери оставила свои четки на утренней службе. Я засунула их за пояс и забыла перед уходом вернуть. Со мной такое случается уже в третий раз. Совсем памяти нет.
Адельм радостно усмехнулся. Трижды его мать таскала у старой монахини четки, чтобы остаться с сыном наедине. Ей было на руку, что сестра Марджери постоянно теряла четки, как, впрочем, и все остальное. Все в монастыре, начиная от настоятельницы и кончая судомойкой, следили за ее вещами, зачастую находя их в самых непредсказуемых местах.
Повернувшись в седле, Амабелла бросила четки слуге.
– Гамо, пока сэр Адельм здесь и может составить мне компанию, сбегай и верни четки. Сестру Марджери искать не обязательно. Оставь их у сестры привратницы.
Обращаясь к слуге, Амабелла ни разу не взглянула ему в лицо. Адельм наблюдал за реакцией Гамо. Поведение келарессы ему не нравилось, и это было написано у него на лице.
Адельм и сам сторонился людей, поэтому, высокомерие матери его тревожило. Терпя унижения от членов своей семьи и любовника, она должна была с сочувствием относиться к тем, кто занимал более низкое положение, как поступала, к примеру, Элиан.
Поймав четки, Гамо направился к монастырю. Адельм взял ослика под уздцы. Сидевшая на нем Амабелла была с сыном практически на одном уровне. Он без труда прочел по выражению ее лица, что ей не терпится поделиться с ним тем, что ее гнетет. Нетерпение горело в ее темных глазах почти что греховным пламенем. Адельм отвел ишака на обочину дороги, чтобы не препятствовать движению и чтобы их никто не слышал. Остановившись, он посмотрел матери в лицо.
– Давай выкладывай. Зачем вызвала меня сегодня спозаранку, хотя знала, что мне давно пора уехать ради нашего же блага?
– Не могу поверить в происходящее, – прошипела мать в ответ. – Все погибло! Нам конец.
Ее слова пронзили Адельма холодным лезвием страха. Он снова ощутил за спиной леденящее дыхание смерти. Не сейчас! Он не готов.
Но неприятное ощущение отступило так же быстро, как и возникло. Он себе лгал. Он готов умереть. Он почувствовал эту готовность в тот момент, когда прошлой ночью повернулся спиной к сэру Джосу и покинул Конитроп.
Смирившись с неизбежностью, Адельм расслабился и попытался проанализировать слова матери. Угроза разоблачения не могла ее так расстроить. Из-за этого Амабелла ни за что не вызвала бы Адельма. Скорее, чтобы спасти себя, порвала бы с сыном. Выходит, ее мучило что-то другое.
– Что случилось? – спросил Адельм.
– Ничего. Просто вчера после вечерни я получила послание. Этот сукин сын, мой дядя, три недели назад скончался, – выпалила она. – Как мог он подложить мне такую свинью, когда мы еще не успели, как планировали, перевести ему твое богатство? Теперь, вместо того чтобы получить по его завещанию все, что тебе причитается, ты станешь владельцем всего лишь трехсот акров фермерской земли да мельницы, которую купила тебе ко дню твоего рождения мать.
Адельм захлопал глазами. У него есть имущество, принадлежащее ему по праву наследования? Эта новость его очень обрадовала. Триста акров – приличный кусок земли, которого более чем достаточно, чтобы прокормить крестьянскую семью. В то время как мельница служила постоянным источником дохода. Но вслед за радостью пришла печаль. Ведь он никогда не воспользуется своим имуществом, ибо дни его сочтены.
Но Элиан останется жива. Адельм с трудом сдержал смех. И его собственность перейдет к ней. Все же лучше, если он оставит ей что-то, столь же чистое и честное, как и она сама, не замаранное злодеяниями. Все складывалось идеально. С этим небольшим наделом земли и постоянным доходом Элиан сможет купить себе домик в любом другом монастыре, если мать Герта откажется ее принять.
– Как посмел этот безмозглый остолоп отправиться в мир иной, не сделав для меня то, что должен был сделать? – причитала его мать, перейдя на шепот. – Господи, эти презренные поля не позволят тебе подняться выше неотесанных зятьев Рейнера.
Адельм пропустил ее жалобу мимо ушей.
– Стоит ли из-за этого расстраиваться? Мы по-прежнему имеем все, что ты переправила в Лондон, если только оно не пошло прахом.
– Имеем? – переспросила она. – Ничего
