мы не имеем.
Адельм насторожился.
– Мой дядя обобрал своих близких? – удивился он. Но есть ли на свете хотя бы одна семья, где бы все жили в мире? Чтобы родители не грызли детей, а дети не воевали между собой из-за наследства?
– Нет, он никого не обобрал. Но Джерард будет всем владеть, пока не умрет. Ах, я сама во всем виновата. Желая поскорее передать тебе твое наследство, я не сомневалась, что лучше моего дяди этого никто не сделает, и не учла непредвиденных обстоятельств. Теперь, когда дядюшка почил, только имение Джерарда может нам послужить. Он достаточно богат, никто и слова не скажет, если значительная часть его богатства отойдет его племяннику. Но в этом-то и проблема. – Амабелла сделала паузу и провела ладонью по лбу. – Джерард старше меня всего на несколько лет, и вряд ли мы дождемся его смерти. – Она поморщилась. – Хоть бы Господь прибрал его душу! Но пока он будет пользоваться тем, что должно по праву принадлежать тебе. Последние годы он славно на этом наживется. За твой счет. Проклятие! Проклятие! Догадываюсь, что он с этим сделает. Он использует твое богатство, чтобы выдать своих дочерей замуж за высокородных женихов.
В темных глазах Амабеллы полыхало пламя ненависти. Она сжала кулаки.
– Я была так близка к цели. И добьюсь своего. Никто мне не помешает, – едва слышно прошептала она.
Адельм понял, что не о благополучии сына она печется. Мать не волнует, что Адельм может остаться ни с чем. Под угрозой оказался столь долго вынашиваемый ею план мести отцу.
У Адельма засосало под ложечкой. Что мать, что отец – оба хороши. Ни одному из них нет до него дела. Оба использовали Адельма в своих целях.
Амабелла вскинула голову и уставилась на сына.
– Нет, я не могу позволить, чтобы это случилось. Ты раньше заключишь брак с невестой более высокого ;
происхождения, чем хотя бы одна из его сучек найдет себе достойного жениха. А теперь послушай, как можно выцарапать у него твое богатство. – Амабелла наклонилась вперед, чтобы никто посторонний не услышал, что она скажет. – Когда закончишь дела в Вестминстере, поезжай в Лондон и непременно наведайся к моему братцу.
Этого Адельм не ожидал. До сего момента Амабелла категорически запрещала ему посещать ее родственников из осторожности, как она объясняла. Чем дальше друг от друга отстояли все участники плана, тем меньше был шанс связать их друг с другом в случае, если обнаружатся их преступные действия.
– Скажешь ему, что хочешь обсудить вопрос о наследовании твоей части дядюшкиного имущества, – инструктировала Амабелла. –
Адельм с сомнением покачал головой. Он не хотел продавать свою собственность. Пусть достанется Элиан.
Этот жест несколько поколебал уверенность его матери.
– Да, ты прав. При продаже слишком легко выявить, что перечисляется неприлично завышенная прибыль. Другой на месте Джерарда мог бы рискнуть, только не мой презренный брат.
И вновь Адельм испытал удивление. Он считал своего дядю активным и алчным партнером, вроде Рейнера.
– Не хочешь ли ты сказать, что твой родственник способен предать нас?
– Ты что, с ума сошел? – усмехнулась Амабелла. – Предать нас – все равно что раскрыть собственные сундуки и показать, что прошло через его руки. Никто не поверит, что он не был в курсе того, что творил наш дядя под его прикрытием. А его огромные пожертвования в пользу церкви были не чем иным, как попыткой откупиться от греха деньгами.
Она выпрямилась в седле и испустила горестный вздох.
– В делах такого рода нет места религии. Не думает же он на самом деле, что может заключить с Всевышним сделку? Несколькими молитвами и совершенными на скорую руку добрыми делами не искупить творимое нами зло. Нет, все мы после смерти отправимся прямехонько в ад. – Она рассмеялась.
Адельм вздохнул. Мать права. Они прокляты. Если действительно существует жизнь после смерти. Раньше Адельм был уверен, что со смертью наступает конец. Однако все эти недели после убийства невинных девчушек показались ему адом, каким он его себе представлял.
– Не думаешь ли ты, что все, принадлежащее нам, он отдаст Боту и церкви, чтобы раз и навсегда от нас отделаться?
Амабелла резко выпрямилась. Ослик покачнулся и переступил копытами, чтобы сохранить равновесие. Удивление смыло с лица матери все признаки злости.
– Что? Надуть собственную родню? Никогда! С таким же успехом ты можешь сказать, что, получив мою посылку, он не станет изменять завещание, чтобы и тебя включить в число наследников.
Ее возражения были исполнены такой искренности, что Адельм едва не расхохотался. Выходит, его дядя был вором наполовину, грабить родню он не мог, но не считал зазорным наживаться на преступлениях других.
Амабелла заметно расслабилась в седле, но тут на ее лице отобразилось неподдельное изумление.
– Какая же я дура! Ведь тебе проще простого получить свое богатство! – Она прищурилась и плотно сжала губы. – Так вот, езжай в Лондон и повидайся с моим братом Джерардом, сыном Роберта, он торговец шелком и бархатом. Его дом стоит у самого собора Святого Павла. Постарайся завоевать его доверие. Если он еще не получил мою посылку, то непременно сообщит тебе, когда она прибудет. Как только он получит наши ценности и внесет поправку в завещание, убьешь его.
Слова матери поразили Адельма в самое сердце. В который раз родители понуждали его к убийству. Из глубин памяти всплыли воспоминания о предсмертных конвульсиях Кларис, которую он держал, когда ее покидала жизнь.
У Адельма свело живот. Его руки вновь обожгла воображаемая кровь невинной жертвы, и он вытер ладони о тунику. Леденящая пустота в душе лишила его сил. Видимо, такие чувства испытывает человек на смертном одре, подумал Адельм.
Отчаянно желая избавиться от матери и мерзкого ощущения, Адельм выпустил из рук уздечку ослика и попятился в сторону. Заметив его движение, мать искоса взглянула через плечо. На другом конце Прайорилейн замаячила фигура Гамо. Когда Амабелла снова перевела взгляд на Адельма, лицо ее прояснилось, злость и хитрость исчезли без следа.
– Бог в помощь, – напутствовала она его на прощание.
Адельм едва не расхохотался. У него не укладывалось в голове, как могла мать произнести подобные слова, отправляя его на убийство. Он ничего не сказал и, отвернувшись, зашагал прочь от женщины, давшей ему жизнь.
Не прошло и часа, как Элиан своим поведением добилась от отца обещания расправиться с ней, и теперь прохаживалась перед закрытой дверью отцовской опочивальни. В зале за ее спиной было темно и безлюдно. Не стоило жечь понапрасну дорогие дрова, поскольку в комнате, кроме нее, никого не было.
В это утро все куда-то разбежались. Воевода Хейдона тренировал во дворе своих солдат, оттуда доносился лязг клинков, ударявшихся о щиты. Ричард, как и полагалось ему по должности, надзирал за сбором урожая на соседних нивах, следя, чтобы хозяина не обворовывали. Почистив и убрав после завтрака столы, Агги и ее девочки суетились на кухне, занятые бесконечными осенними хлопотами. Пока леди Хейдон отдыхала, сестра Ада составляла им компанию. Заглянув некоторое время назад на кухню, Элиан увидела, что Ада и Агги спорят о том, какую траву следует добавлять для запаха в пивную закваску. Сестра Сесилия вернулась в святую обитель, поскольку здоровье благородной вдовы больше не внушало опасений.
Сложившаяся ситуация позволяла Элиан войти в опочивальню и постараться убедить леди Хейдон, что та не питает особой ненависти к дочери шерифа, как это представляется. Элиан горестно усмехнулась. Глупость. Джос не прав. Что бы она ни предложила леди Хейдон, та не встанет на ее защиту. И уж конечно, не будет ходатайствовать о дочери врага перед настоятельницей монастыря.
Вдруг за дверью опочивальни раздался треск расколовшегося дерева. Элиан вскрикнула и отскочила от порога. Затем послышался звук рвущейся материи, за которым последовал звон бьющейся посуды и пронзительный женский вопль. Это кричала леди. Элиан в страхе распахнула двери. У стены валялись обломки расколотой табуретки. На полу лежала разорванная пополам занавеска. Со второй стены исчезло гипсовое украшение. Камышовая подстилка была усыпана осколками единственного в Конитропе фаянсового кувшина. В лучах струившегося в окно света зеленые кусочки в окружении белого крошева влажно поблескивали и отливали чернотой.
Леди Хейдон стояла посреди комнаты, понурив голову и подняв плечи. Ее чудесные рыжие волосы рассыпались по спине. На ней была одна сорочка, разорванная сверху донизу.
Скрестив перед собой руки, леди подняла голову и посмотрела на Элиан, но, судя по выражению ее лица, не узнала девушку. Неужели у леди Хейдон снова помутился разум? Элиан попятилась к порогу, собираясь бежать на кухню, чтобы позвать на помощь Аду.
Беатрис покачнулась.
– Они были совсем маленькие! – воскликнула она. В ее голосе прозвучало столько муки, что у Элиан на глаза навернулись слезы. Она кивнула, всем своим видом показывая, что сострадает несчастной женщине.
– Кто-то воткнул кинжал в их нежную плоть и перерезал им глотки.
Что перенесли бедные крошки, прежде чем Господь забрал их души? У Элиан по щекам
