очертания громадной скалы. Плавун направлялся к ней. Харр напряженно вглядывался в темно-зеленую массу, гадая, то ли это голый камень, на который, выбираясь, не раз носом приложишься, то ли крыт он мхом, а плоше того - непроходимым кустарником, который хуже древесной чащи. Только это его сейчас и тревожило, а вот что за народ обитает на тихом затуманенном берегу, его нисколько не занимало - меч с ним, придет время, разберемся. Подгреб бы только добрый плавун к самому берегу...
И тут вдруг у подножия быстро надвигающегося на них утеса вспыхнуло два огня, точно раскрылись два глаза, и золотые чешуйчатые дорожки побежали по воде, тронутой легкой зыбью. Плавун, пофыркивая, шел точно посередине. Громада берегового камня надвинулась почти вплотную, и Харр, подобравшись к краю спины, изготовился прыгать в воду. Но чудище, не сбавляя скорости, нырнуло в зеленую темноту, и его седоку пришлось пугливо присесть - что-то засвистело над головой, вроде живое, Харр даже не успел испугаться, как несущий его гад вдруг резко притормозил, изогнулся - и его невольный седок, точно камень из пращи, вылетел куда-то вперед, через голову чудовища.
Приземление было мягким - на чуть влажный песок, Харр поднялся на ноги, радуясь сразу трем вещам: во-первых, тому, что он не догадался обнажить меч - хорош бы он был в этом кувырке с голым клинком на пару! - затем естественному разрешению проблемы с осклизлыми прибрежными камнями; ко всему прочему, кажется, и с поиском дороги обошлось - судя по сквознячку, в горе был проложен прямехонький туннель.
- Благодарствую, добрая скотинка! - проговорил он дружелюбно, оборачиваясь к невидимому чудовищу и кланяясь в темноту.
В том, как его сюда доставили, чувствовалась чья-то воля, и неведомого доброхота следовало поблагодарить. Плавун не ответил, вероятно, уснул.
Харр все-таки меч достал и потыкал им в стороны - над головой и по бокам означился свод. Ну, значит - вперед.
В темноте он как-то утратил счет времени, и когда впереди забрезжил свет, то никак не мог сообразить, долго ли он брел, нащупывая перед собой твердую почву. Под ногой мягко зашуршал пористый камень, угадались неширокие ступени, и он очутился перед спуском во влажную долину, поросшую какими-то зелеными тычками. Если это были деревья, то странно - как их не сломал первый же сильный ветер? Уж больно тонки.
Он безбоязненно шагнул на верхнюю ступень, потянулся, хрустнув косточками, и подивился собственной легкости. С голодухи, что ли, усох? Да рановато со вчерашнего дня-то. Он глянул влево - и подивился еще больше: над мягкими купами рыжевато-зеленых кустов подымалось строение, до того легкое в причудливом совмещении витых столбиков и только означенных дугами куполов, что первая Мысль была - не люди возвели такое, а кто-то летучий. Навроде анделисов. И ни камешка, ни бревнышка голого - чистая, свежая позолота. Да, не Тихри это - такую хоромину на долгую зиму-ночь не оставишь, поляжет под снегом и льдом. И не Джаспер - там все из тяжкого, неподъемного камня.
Он еще покрутил головой, восторгаясь увиденным, как вдруг на середине уходившей вниз лестницы возникло точно белое облако - откуда-то появился невиданный зверь, ростом чуть ли не с самого Харра. Белоснежная, с голубоватыми тенями, шерсть струилась с треугольной головы, увенчанной позолоченными витыми рогами, раскосые черные глаза глядели, казалось, в глубину камня, плавная поступь была бесшумной и какой-то обреченной. Диковинный козерог проплыл мимо, обдав менестреля снежной свежестью, и исчез в нагромождении добротно отесанных камней.
Харр призадумался. Похоже было на то, что его занесло прямо в дворцовые владения какого-то государя. А где двор, там и стража. Он на всякий случай спрятал за спину меч, чтобы не приняли за грабителя или, того хуже, подосланного убивца, и запрыгал вниз по теплым ступеням, стараясь держаться в тени. Достигнув низа, по проторенной дорожке, теряющейся среди деревьев-тычков, не пошел, а круто подался вправо, в нешумливую чащу. Сад или, скорее, лес быстро густел - появился подлесок, мелколиственный и какой-то лиловатый, пахнущий пряно до одурманивания. Потом пошли и вовсе колдобины да падучие стволы, и если бы не стародавняя привычка продираться сквозь чащу так же просто, как и сквозь толпу людскую, Харру пришлось бы несладко.
А вот насчет толпы здесь было негусто. Ветви, обломанные кое-где, указывали на то, что пробирался тут кто-то и до него, но скорее зверь, чем человек. И ни кострищ, ни мусору побросанного да цветов лесных, бессмысленно потоптанных, не наблюдалось. Харр пошел потише, приглядывая дерево с сучьями, чтобы залезть да оглядеться. Но таких не находилось - стволы были прямы и шершавы на добрых три-четыре роста, а затем сразу одевались щеткой густой зелени без сучков, длиною в локоть, не более.
Становилось все жарче, хотя зеленоватое солнце, красящее все вокруг нежным яблочным тоном, так и не появлялось из-за облаков. Харру удалось дважды напиться, встречая красноватые ржавые ручьи, но вот с едой было хренова-то. Что ж тут, ничто не зреет, никто не бегает? Он с досадой пнул разлапистый куст, пушистой шапкой разлегшийся на прогалине, и радостно чмокнул губами: под качнувшейся лапой приоткрылись продолговатые алые ягоды. Он присел, подымая ножнами меча тяжелые нижние ветви, и, нимало не опасаясь, начал набивать рот ягодами, сладкими, что бабьи уста. И не услыхал почувствовал, что кто-то еще таится поблизости, замирая от страха.
Он стал на карачки, пачкая жирной землей носки белых сапог, заглянул в подлиственную глубину - так и есть, бурый комок шерсти, скомканный лютым страхом, и часто мигающие белесые точечки глаз. У хищной твари око стоячее, зеленое. Проверенным лесным приемом он выбросил вперед руку с растопыренными пальцами и, хватанув побольше воздуха, задержал дыхание, перебрасывая между собой и зверем мысленный мосток. Глазки перестали мигать - жертва замерла, оцепенев. Для верности Харр издал змеиный шип, обращающий кровь в красную ледышку - и обед можно было брать голыми руками. Он ухватил зверька за отвислую шерстку на загривке и потянул из-под куста, ухмыляясь счастливому случаю. Сейчас костерок...
И тут в каком-то десятке шагов от него раздался пронзительный заячий крик. Да не заячий, нет - детский. Заученным охотничьим движением Харр подбросил зверька, перехватывая его за задние лапки, шмякнул головой о древесный ствол - теперь, поди, не убежит! - и как был, с обвисшей тушкой в одной руке и с невынутым из ножен мечом - в другой, ринулся на вопль. Продрался с треском через ломкие заросли, вляпался в какую-то лужу - и замер в удивлении: на прошлогодней листве, возле замшелого пня боролись две девки. Одна, во всяком случае, прижимала другую к земле.
- А ну, поди прочь! - гаркнул Харр, хватая ту, что сверху, за голое плечо и отшвыривая в сторону.
Девка, даром что плечи широченные, как у мужика, оказалась на удивление легка и пролетела шага три, пока не шлепнулась прямо на четвереньки. Что-то цапнуло Харра по руке - должно, ногти. Он с удивлением поднял бровь: девка разогнулась, как пружина, приседая и готовясь к прыжку. Вот только не хватало ему бабьей потасовки!
- Не моги на меня... - начал он.
И подавился словом, на него с очень смуглого, как жареное зерно, лица злобно сверкали светло- желтые, точно отравный болотный лютик, глаза. Губы набухшие, с вывертом, поцелуешь - малиновым соком брызнут. Зубы скалятся одной ровной костью, неделенные. Страсть!
- Тронешь Мади - горло перегрызу! - свистящим шепотом пообещала бешеная девка.
- Да нужна она мне! - пожал плечами менестрель. - У меня и без вас, придурошных, забот хватает. Сама ж ее чуть не до смерти затискала!
- Хочешь сказать - тебе одной Гатиты хватило?
- Пф! - только и удостоил ее Харр.
На сапог смачно шлепнула темная капля - умудрилась-таки стерва чем-то до крови порезать. Ишь, жмет в кулаке, то ли шип терновый, то ли коготь-напалечник...
- Ты, если всерьез борониться вздумаешь, - проговорил он спокойно и наставительно, - носи с собой ножик поздоровее. Ты девка дюжая, управишься. А не управишься - я научу.
Злости на нее почему-то не получалось. Скорее удивление.
- Не он это, Махида, - послышался снизу нежный шепоток.
- Не, не я, - подтвердил Харр, не имея, впрочем представления о том, что это двух таких здоровых девок напугало. - У меня одно дело: костерок запалить да вертелок соорудить. Поможете?
- Сдурел? - оборвала его та, что звалась Махидой. - Здесь?..
- А почему не здесь?
