Удобный был приемчик - вот сейчас они расслабятся, перестанут видеть в нем врага и наперебой примутся рассказывать; так он и узнает, куда его занесла судьба-недоля.
Он пошарил взглядом по земле на предмет валежника или сучьев палых, и вдруг увидел ЭТО.
Вот почему младшая закричала не своим голосом, а старшая бросилась ей рот зажимать! Третья девка лежала, уставясь в небо выколотыми глазами, и по всему - по аккуратно взрезанной одежде, прикушенному языку и отсутствию крови было видно, что ее сначала придушили, а уж потом с безответной, но еще теплой, тешились.
- Это кто ж ее так?.. - пробормотал он, не подходя, впрочем, ближе, чтобы не перетянуть на себя беду. - Тут и анделис, поди, не поможет...
- Лихолетец, кто ж еще, - зло проговорила Махида. - Щитовые уже пропил, а ножевые еще не получил. Иначе у моего порога сшивался бы, а не беззащитную посередь леса стерег.
Харр из ее слов понял далеко не все - а скорее, не понял ровным счетом ничего, но расспрашивать сразу не стал: окажешь себя несмышленым - чести не дождешься. На сапог между тем снова капнуло; видно, жара не давала крови запечься.
- Ишь, напроказила, - досадливо проговорил он, протягивая Махиде левую руку. - На-ка, залижи.
Она приняла это как должное, и ее горячие, быстролетные пальцы привычно обласкали его задубевшую кожу; меленько трепещущий язычок тоже, видно по всему, знал свое дело отменно. Так. С этой, значит, мы поладим. Ишь, на колени пала и снизу глазом своим желтушным так и зыркает, так и приманивает... Его даже в жар кинуло. Ведь пока на голубом острову гостевал, на девок только издали любовался...
Но не здесь же.
- Будет тебе, - проговорил он хрипловато, принимая руку. - И так сгодится. А теперь идти надобно, родных покликать, а то как бы мухи поганые тело не обсидели.
Над погибшей, действительно, уже роились не то мелкие стрекозы, не то длиннокрылые мухи. Он оглянулся на другую девку - та так и осталась сидеть в траве, подтянув коленки к груди и опустив голову, только чтобы не видеть страшного. Руки ее машинально вытягивали из-под куста какую-то длинную мелкодырчатую сеть.
- Дом-то далек? - спросил Харр.
- Недалек, господин. Дай-ка, приму у тебя добычу.
Махида гибким движением поднялась на ноги, высвобождая из стиснутых пальцев полуостывшую тушку. Потом нашарила в траве такую же, как у Мади, сетку - только здесь трепыхались две довольно крупные птицы - и отправила туда же Харров обед.
- Ну, пошли, что ли? - ее дружески протянутая рука предназначалась подруге, а зазывный тон и недвусмысленное круговое движение бедрами нежданному попутчику. Словно тут двор стоялый, а не лес густой, где под деревом подружка расхристанная. Ну и ну.
Харр, почесывая за ухом, глянул на тело - не прикрыть ли плащом? Потом справедливо рассудил, что плащ у него один, могут и не вернуть; девок же много и время, судя по всему, на этой дороге лихое.
- Ну, кажите путь, а то я нездешний, - кинул он по-хозяйски.
Та, что звалась кратким, но приманчивым именем Мади, поднялась наконец-то с земли и скользнула мимо него, продолжая натягивать на смуглые плечики травяную сетку. Споткнулась о его здоровенную ножищу, и он инстинктивно протянул руку, чтобы ее поддержать, но она отклонилась, как стебелек, - даже не пугливо, а чуточку высокомерно. Наверное, и губки надула. Он не прочь был бы заглянуть в ее лицо, по обе подружки уже двигались впереди него по тропинке, перепрыгивая через бугристые корни деревьев. Обе были длинноноги, как тихрианки, и стройны, точно княжеские плясуньи. Вечный странник, Харр, естественно, начал сравнение двух девушек не с чего-нибудь, а именно с походки. У Махиды лыковые плетешки грубых сандалий обрамляли шафранные пятки, основательно впечатывающиеся во влажную лесную почву; узенькие пяточки Мади, словно выточенные из кости и оплетенные алыми кожаными шнурками, и земли-то почти не касались. Махида шагала размашисто, Мади семенила, временами как бы подлетывая, точно напуганный цыпленок. Такие девки были Харру не по вкусу.
Как и всякий мужик, Харр делил женщин на две категории. У каждого своя примета, позволяющая разделять их на желанных - и не очень; у Харра этой приметой была манера раздеваться. Девки с широкой, размашистой походкой, как Правило, скидали одежу бездумно, не глядя, и так же беспечно, щедро отдавались на волю его коротким, но ухватистым рукам.
Те же, что отличались шагом малым и как бы считанным, были и с одеждой аккуратны не к месту - даже заведенные умелой настойчивостью лукавого песенника, они разоблачались с какой-то досадной бережливостью, складывая всю свою одежонку ровной стопочкой на чистом месте. Радости от таких, как правило, было с воробьиный коготок. И то напросишься...
Харр с трудом отвел глаза от призывно покачивающихся бедер Махиды. Распалился, козел певучий, нашел время - за спиной-то ведь тело неостывшее... И тут впереди раздался ни разу не слышанный Харром звук, рокочущий и густой, точно что-то упало с вышины и быстро умирало, исходясь затухающей дрожью. Мади радостно вскрикнула и бросилась вперед, полыхнула разлетевшейся золотистой юбкой и пропала за поворотом тропинки. Ах ты, анделис тебя забери, лица-то он так и не углядел!
- Не иначе как это Иофф ееный, - лениво бросила через плечо Махида, не ускоряя шага.
Он продолжал шагать молча, сохраняя достоинство, - потом все сама расскажет. Вот именно, потом. Он входил в новый для него мир, он, странствующий рыцарь Харр по-Харрада, и привычно полагал, что ему, как рыцарю, очень и очень многое предоставится даром. Прямо так, на смуглых ладошках. Он невольно облизнул губы, потому что все, чего он ожидал, теперь было уже совсем близко - между стволами деревьев забрезжил просвет.
- Погоди-ка, господин мой, - прячась от света, проговорила Махида, прижимаясь животом и грудью к чешуйчатой шершавинке ствола. - Ежели сейчас меня Иофф увидит, не миновать Мади выволочки.
- И мне, что ли, прикажешь хорониться? - заносчиво вскинулся Харр.
- Тебе-то с чего? Ты, почитай, Мади от лихолетца спас, тебе в доме Иоффа и почет, и стол.
Самозванный рыцарь только криво усмехнулся - не на стол да почет рассчитывал...
- Да что ты мне все про какого-то Иоффа толкуешь?
Сразу за лесом начиналась холмистая равнина с одиноким крутым курганом, на склоне которого торчал полупрозрачный камень, точно соляной столб.
- Да вот же он, сейчас взвоет!..
'Камень' шевельнулся, у ног его под только что проглянувшим солнышком странно означились золотые усы. Сразу стало понятно, что это попросту белогривый старец, торжественно возносящий правую длань к небесам. Если б его одеяние было не белым, а пурпурным, то его вполне можно было бы счесть за тихрианского солнцезаконника.
Высокий, блеющий вскрик полетел над холмами; рука упала - и тут же возник мощный рокочущий гул, как бы свитый из шести вибрирующих звуков; шесть гигантских невидимых шмелей колебали воздух упругими крылышками, разнося окрест скорбный сигнал, возвещающий смерть.
- У, строфион тебя... - шепотом выругался Харр, потрясенный неслыханной музыкой. Прищурившись, он различил наконец, что золотые усы есть не что иное, как рога того белоснежного зверя, что попался ему на каменных ступенях, вернее - его уже почившего собрата, который мог послужить добрым обедом для целого каравана. Отполированный до блеска треугольный череп козерога упирался в землю, чернея жутковатыми дырами глазниц, а витые рога были стянуты посередине костяной перемычкой. Между нею и черепом протянулось что-то вроде дождевых струй.
- Мади говорила, что он закончил свой новый рокотан, - прошептала Махида, - они с Гатитой и помогали его на Успенную гору втаскивать.
Холмик, на склоне которого примостился старец, вряд ли стоило называть горой.
- А зачем? - равнодушно спросил Харр. Его больше волновало, скоро ли можно будет двинуться дальше.
- В первый раз струны отлаживать надо подале от людей, - засмеялась Махида, - а то как бы с кем родимчик не приключился.
Харр представил себе, что он стоит рядом с рокотаном, и от одной этой мысли тело его напряглось и по хребту прошла волна дрожи. Да уж, под такую музыку застольную не споешь! А все-таки надо бы поглядеть поближе...
