покраснел, потом побледнел и, повернувшись, пошел к другой стене залы, где его дожидался раздраженный заминкой Адашкевич.
* * *
Вечером Яниев был грустный и вялый, как капуста в супе. Я попытался его развеселить и не нашел ничего лучшего, дурья башка, как напялить на Асмодея Дашино личико и послать его Яниеву в постель. Асмодей спустился вниз с синяком под глазом, а Яниев звякнул мне на трубку и коротко и страшно проорал: 'Еще раз так сделаешь, сука, - контракт порву'. Я очень обиделся, потому что хотел как лучше. С досады я попользовался Асмодеем сам.
* * *
На следующее утро мы завтракали с полковником на террасе, когда из караульного домика позвонили по телефону и сообщили: - Тут к вам дамочка. Яниев поднял глаза и подавился: по дорожке к нам шла Даша Тхаржевская. Ничего такого в этой девочке не было: ну, тонкие ножки и синий жакетик на пуговках; но ПОЛКОВНИК сразу запал на нее, как кошка на валерьянку. - Здравствуйте, - сказала Даша, - а я вот ехала к подружке и вспомнила, что вы рядом живете. Не возражаете, что я зашла? - Нисколько, - пробормотал Яниев. Потом он вздрогнул, и уши его стали красные, как пионерский галстук. - Вы, Василий Александрович, чем-то расстроены? - спросила Даша. - Я не вовремя... Я понял, что мы сейчас крупно можем поссориться с полковником. - Ага, он расстроен, - нахально вмешался я. - Он думает, что я грязный колдун, который по ночам привораживает маленьких девочек, заставляя их являться против воли на чужие дачи. Ведь вас послал отец, Даша, а? Даша потупилась. Но тут уж рявкнул Яниев: - Да? Даша опустила головку еще ниже... - Какой мерзавец! - сказал Яниев. - Посылать свою дочку к старому отставному спецназовцу... - Ты вовсе не старый, - тихо сказала Даша.
* * *
Срок предъявленного Тхаржевскому ультиматума истекал на следующий день, но никаких распоряжений относительно гендиректора Яниев пне не дал. Уж не знаю, кто на него повлиял - Адашкевич или Даша, а только он отстал от Тхаржевского, и мы отбыли в Сибирь, где познакомились с одним директором НГДО и другим директором КПЗ. Директор НГДО оказался человеком понятливым и вник в суть дела настолько быстро, что на .десятой минуте нашего разговора спросил у меня, не могут ли кобольды заниматься нефтеразведкой, потому что на нее в первую очередь пришлось урезать ассигнования. Воровство же свое объяснил так: 'Слушай, если мне все платить, мне же сто тринадцать процентов от прибыли платить надо! А у меня средний уровень истощения нефтяных полей 85%, и износ оборудования 95%'. Насчет же кобольдов я сказал ему, что это народ до крайности гадкий и злобный, хуже налоговой инспекции, и что заставить отыскать их нефть я, возможно, смогу, но, когда я уеду, они выместят свое зло пожарами и прорывами трубопроводов. Впрочем, я пообещал директору подумать насчет талисмана, который отдаст ему в подчинение кобольдов данного региона. - Только это очень опасно, - предупредил я, - если кто-то у вас эту игрушку стырит, начнется такое... Директор НПЗ было уперся. Но, когда он понаблюдал, как гигантский смерч сорвал крышу с нефтехранилища, высосал из круглой цистерны 300 тонн нефти, покрутил их аккуратным кольцом в воздухе и, не пролив ни капли, слил обратно в цистерну, гонору у него поубавилось. Особенно если учесть, что по документам в цистерне находилось не 300 тонн нефти, а 120. Через неделю правительство издало указ о формировании новой вертикально интегрированной компании; сеть московских бензоколонок у меня оставалась в наследство от Князя. Еще через недельку Яниев объявил о скором обмене акций НГДО3 и НПЗ4 на консолидированную акцию холдинга.
* * *
Прием по случаю этого события был устроен у меня на даче. Директор 'Ячинскнефтегаза' ходил гоголем. Его не очень-то ликвидные акции в последнюю неделю шли у московских брокеров, как горячие пирожки. От правительства было два или три гостя из Минтопэнерго да Адашкевич, который, насколько я знал, и был в этой операции у Яниева главным консультантом. Тхаржевского среди гостей не было, а вот Даша Тхаржевская была. Оба директора увели меня в кабинет. Уж не знаю, кто им рассказал о том, как я начинал с рисованных тачек, а только Дачинок (директор нефтедобывающей компании) развернул передо мной заграничный проспект и стал требовать установку горизонтального бурения, а Северников (директор 'Раднефтеор-гсинтеза') развернул другой проспект и потребовал установку для каталитического крекинга. - Ты что, Петр Семенович, прямо здесь, что ли? ты ее как в Сибирь повезешь? Директора загалдели хором: - А вы к нам съездите, Шариф Александрович! А то знаете, какие отсюда железнодорожные тарифы? - Ну ладно, - сказал я, - буду у вас денька через три и все сделаю в ажуре. После ухода директоров я подошел к окну и стал смотреть вниз. Праздник был в полном разгаре, столы ломились от еды, и кто-то равнодушно глядел сквозь иллюминатор луны на первых пьяных гостей, падающих на четвереньки, и на голого директора банка, блудящего с парочкой зеленохвостых и черноглазых русалок. Кто-то вошел в дверь, и я увидел Адашкевича с Яниевым. В руках у замминистра был дипломат, который он и положил на стол. - Так о чем разговор? - спросил Яниев. Адашкевич раскрыл дипломат: в нем лежали банковские упаковки с долларами. - Это что такое? - удивился я. - Моя доля от кредитов Тхаржевского. Из КФБ. Я протяжно присвистнул. Чиновник бросил на меня взгляд, полный вместе стыда и ненависти. - Сколько тут? - спросил Яниев. - Двести тысяч. - Вы что же, их так и хранили под подушкой? - Дачу купил. Вчера продал. - И сколько дач у вас осталось? - Нисколько. Квартира в Москве. В Бутове. Двухкомнатная. Признаться, я думал, что Яниев отдаст ему бабки. Ну что 'Народному Альянсу' двести штук? Слону дробина. Но Яниев невозмутимо сгреб чемоданчик. - Спасибо, Виктор Михайлович, - поднялся и был таков. Адашкевич сидел, закусив губу. - Ну, и зачем это геройство? - не сдержался я. - Вы эти деньги требовали с Тхаржевского. А он половину раздал. - Половину? Это пол-лимона. Здесь двести. Кто получил триста? Доносчиком не был и не буду, - процедил замминистра. Я скривился. - У тебя сколько детей, герой? - Двое. Машка и Василиса. - Сколько лет? - Машка - в третьем, Васька - в шестом. - Двухкомнатная, - пробормотал я. Поднялся и вышел на террасу.На душе у меня было так погано, словно я вытащил у Адашкевича эти двести штук утюгом и наручниками. Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Это была Даша Тхаржевская. - Привет, - сказал я, - а где твой приятель? - Мы поссорились, - фыркнула она, - он взял и уехал. Вот зараза! Вы не велите кому-нибудь из водителей отвезти меня домой? - Вам хочется домой, Даша? Даша усмехнулась. - Яниев - он такой пугливый. Можно подумать, это он учится в институте, а не я. Мне не хочется домой. Я там буду лежать и плакать. - Так оставайтесь, - предложил я.
* * *
Утром я уехал в Белый дом, но к обеду вернулся на дачу. Яниев сидел с бумагами в кабинете. - А где Даша? - осведомился я. - Уехала, - проговорил Яниев. Он покраснел,как рак в кипятке, а потом пробормотал: - Понимаешь, я был немножко пьяный... А она... Ну, словом, я принял ее за Асмодея. А на следующий день, когда я вечерком зашел к Яниеву отчитаться о проделанной работе, из охранного домика позвонили. Я выслушал и приказал: - Конечно, пропусти. - Кто там? - поднял голову Яниев. - Гости. Через пару минут в кабинет вошли трое. - Здравствуй, Аладдин, - сказал тот, кто повыше. - Здравствуй, Карачун. Яниев блестел глазами из глубины кресла. Он слишком хорошо помнил условия нашего договора. Он мог приказать мне, как обращаться с вице-премьером, но он не мог приказать мне, как обращаться с бандитом. - Спасибо за приглашение, - сказал Карачун, - на праздник. Жаль, в Париже был, не мог подскочить. - Твой приход уже праздник. Карачун. Или ты по делу пришел? - Я слыхал, что ты деньги трясешь с Тхаржевского. - Я их спрашиваю со всех должников КФБ. Карачун усмехнулся. - А ведь я тоже должник, - заявил он, - триста кусков мне тогда Тхаржевский отстегнул. Что, и с меня будешь спрашивать? Я сглотнул. Еще неделю назад я бы поостерегся требовать деньги с бандита, бойцы которого, как правильно отметил в свое время Яниев, могли бы взять Грозный в двадцать четыре часа. Но теперь я вспомнил Адашкевича: это что же, замминистра так и будет ходить двухкомнатным, а Карачун уедет отсюда с бабками, которые ему - на одну сережку для его крали? - И с тебя, - ответил я. Карачун подал знак. Один из его подручных бросил передо мной на столик дипломат и раскрыл его. Там были баксы. - На. Подавись, - сказал Карачун, повернулся и пошел к выходу. У самой двери он задержался, глянул на меня и пробормотал: - Сбили тебя с толку, Аладдин. А какой ты мог бы быть человек! Тьфу. И ушел. Яниев некоторое время сидел совершенно молча. А потом: - Он попытается тебя убить. - Пусть попробует, - весело ощерился я.
* * *
20 марта я поехал на Старую площадь. Речь шла о формировании финансово-промышленной группы во главе с 'Народным Альянсом'. 'Народный Альянс' и до того возглавлял некоторое худосочное образование, пришибленное условиями Указа 1993-го и неплатежеспособностью едва ли не половины потенциальных участников ФПГ. Теперь в ФПГ входила моя новая нефтяная компания 'Ячнефть', и значительную часть ее должны были составить предприятия оборонки - бывшие клиенты проглоченного КФБ. Эти оборонщики были действительно несчастные парни, которым правительство не давало денег за госзаказ и не разрешало самим продавать продукцию на экспорт. Не далее как вчера один дальневосточный директор плакался мне, что смежники, производящие стратегические ракетные установки, расплачиваются с ним по бартеру чешской сгущенкой, а 'Росво-оружение' берет у него 29% от контракта и дает взамен клиринговые китайские доллары, которые само же любезно помогает потом сбыть по 50 центов штучка. За электричество он платил исправно, но на
