говорил.
Ответ. Данные заключаются в том, что представитель японской разведки Фусэ сказал мне, что Журба обратился ко мне с просьбой связать его с двумя японскими разведчиками. Далее, что он, Журба, рекомендовал меня Добисову, с которым впоследствии был связан по шпионской работе, и с Косухиным, о котором мне Журба сказал, что он заменит Добисова и что я буду иметь такие же отношения с Косухиным, как и с Добисовым. Сумма всех этих фактов, а также и то обстоятельство, что Журба представляет собою отдельную единицу в этой шпионской системе — создало у меня твердую уверенность, что Журба был связан с японской разведкой.
Вопрос. Назовите лиц, с кем вы были связаны по шпионажу?
Ответ. С Константиновым, Ермаковым, Позднеевой, Язгуром, Тормосиным. Из работников Разведупра я был связан до поездки в Японию с Покладеком и Лейфертом. После приезда из Японии — со Шлёнским и Сироткиным. По ИНО был связан с Добисовым. Когда он уехал, был связан с Косухиным. Я был связан в Сеуле с Шармановым, Мурзиным, Эсбахом и Кибардиным. В Токио я был связан с Пановым и Журбой. Из японцев был связан с Фурута и Абэ. В Кобе с Фусэ и по Токио с Фусэ.
Вопрос. Вы все честно говорите?
Ответ. Да, я говорю правду…»
На следующий день после допроса Клётного арестовали Евгения Калужского. 29 марта допрашивали Добисова. Возможно, для него это был первый допрос. Вначале, когда спрашивали о его работе, он обстоятельно отвечал на все вопросы. Первые вопросы о тех, кто уже арестован и кто будет арестован. Вот выдержка из протокола допроса:
«Вопрос. Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с Калужским?
Ответ. С Калужским я познакомился в начале 1935 года. Знакомство произошло после того, как он приехал из Сеула. Там он работал переводчиком консульства и был одновременно резидентом ИНО. В Сеул он уехал в 1931 году.
Вопрос. Как вы познакомились с Шебеко?
Ответ. Шебеко я встречал еще в Дайрене проездом в Мукден в 1930 году, когда он был генконсулом. Знакомство с ним носило официальный характер. В следующий раз я встретился с Шебеко в 1935 году, когда он приезжал из Токио в Москву по вызову Слуцкого. По служебным вопросам с ним говорили мало, так как сама агентура у него в Токио была небольшой: «Кротов», «Сахаров» и одна женщина «Вдова».
Вопрос. Когда вы работали в отделении в качестве помощника начальника отделения, какие наиболее секретные документальные материалы получали и каково было ваше отношение к оценке их?
Ответ. Хорошие документальные материалы мы получили из Сеула. Это были мобилизационные планы, кажется, за 1935 — 1936 годы. Этот материал доставал переплетчик, работавший в штабе Корейской армии. Я помню, что этот материал получил хорошую оценку от Ворошилова. Куренков, как начальник отделения, этот документальный материал оценивал также хорошо. Я не сомневался, что этот материал был правдивым. О правдивости этого материала я делаю вывод еще и потому, что источник, дававший этот материал, доставлял также ряд сводок штаба Корейской армии о Приморье».
После выяснения всех обстоятельств его работы в Москве и за рубежом следователь меняет тему допроса и переходит к обвинению в шпионаже и работе на японскую разведку. Но на этом допросе «пришить» Добисову шпионаж в пользу Японии не удается. Вот как происходил этот поединок между следователем и обвиняемым:
«Вопрос. Каких японских разведчиков вы знали лично?
Ответ. Никаких, кроме наших агентов, работавших в японской разведке, я не знал.
Вопрос. Вы были кем-нибудь завербованы, будучи на работе в ИНО или на закордонной работе?
Ответ. Нет. Никем я не был завербован ни в отделе, ни на закордонной работе.
Вопрос. Когда Клётный был привлечен в ИНО в качестве переводчика, был ли у вас с ним разговор по поводу мобилизационных планов, получаемых из Японии?
Ответ. Я не помню, чтобы Клётный со мной разговаривал по вопросу мобилизационных планов. Я также не помню, чтобы Клётный имел к этим документам какое-либо отношение.
Вопрос. А Калужский к этим мобпланам имел отношение?
Ответ. Да. К этим мобпланам Калужский имел отношение, так как он эти мобпланы переводил.
Вопрос. Вы с Калужским беседовали об этих мобпланах и других документах, получаемых из Японии?
Ответ. Да, с Калужским я беседовал. Но разговор этот был общий, и в беседе с ним я оценки этим планам не давал. Основное отношение к ним имел Куренков.
Вопрос. Как оценивал эти материалы Калужский?
Ответ. Насколько мне помнится, Калужский эти материалы оценивал положительно.
Вопрос. Кто давал оценку этому материалу?
Ответ. Оценку мобпланам давали Куренков и Калужский, они оценивали их положительно. У нас не было сомнений, что этот материал правильный и достоверный».
С мобилизационными документами, поступавшими из Сеульской резидентуры, разобрались. Мнение всех сотрудников сектора — материал подлинный и сомнений ни у кого не вызывает. И следователь опять переходит к вопросу о «шпионской» деятельности Добисова. И снова с его стороны категорическое отрицание признать себя виновным.
«Вопрос. Вы помните, какую вы давали информацию и материалы из ИНО Клётному для передачи японской разведке?
