по ошибке.
– Черт, я об этом даже не подумал. Какая же ты умница! – совершенно искренне воскликнул я.
В ответ Талия смущенно улыбнулась, но было видно, что мои слова ей польстили.
А за окном тем временем совсем уже стемнело. Господи, который же теперь час? Я вскинул глаза на будильник, но его табло было темно. Так, а куда я швырнул свои часы, когда раздевался, изображая из себя маленький ураган? Я покрутил по сторонам головой, но вместо часов в поле моего зрения попала электрическая розетка у пола, в которую тянулся черный провод от будильника. Мне показалось, что вилка не до конца воткнута в розетку, видимо, просто зацепили ногой. Я потеребил провод, и точно – табло вспыхнуло яркими зелеными цифрами. Мама дорогая! Так я и знал – уже почти одиннадцать! На самом деле спешить, собственно, было некуда, но не хотелось после выпитого вина ехать совсем уж поздно, рискуя быть остановленным бдительными ГАИшниками. Пока я одевался, мы договорились с Ташей, что завтра в десять встретимся у метро Кутузовская на предмет передачи мне ее бумаг. И, уже стоя в прихожей, мы с ней долго целовались на прощанье.
На улице шел несильный дождь, первый, наверное, за целый месяц. Капли тихо шуршали по листве старых лип, пыль на тротуарах и газонах собиралась в мокрые шарики. Совсем недавно, похоже, дождь согнал и бабушек, – квадратные пятна сухого асфальта на тех местах, где стояли их стульчики-табуреточки, были еще вполне отчетливы. Я поднял голову, чтобы взглянуть на Ташины окна, и получил каплей прямо в глаз. Я поспешил забрался от дождя в машину, завел мотор и выехал из липового двора.
Галина позвонила, когда я уже подъезжал к дому.
– Здравствуй, Глеб, – голосом айсберга, погубившего Титаник, начала жена. – Я битых три часа звоню домой. Можно поинтересоваться, ты вообще где?
Черт, влетел. Что же я никакую отмазку-то не сплел? Возгордился, вознесся, а жена то – ам, вот она, не дремлет! Придется дописывать либретто по ходу спектакля.
– Менял фару в сервисе, – устало-равнодушным голосом сказал первое пришедшее на ум в ответ на безаппеляционное вопрошание супруги я. – Вчера остановили гаишники, сказали, что так жить больше нельзя. Привет, дорогая. Как вы там с Юлькой?
– Нормально, – самую малость помягчев, ответствовала Галина. – Я волновалась. Поменял?
– Конечно, – продолжал врать я, на ходу соображая, где теперь завтра в пожарном порядке на самом деле ремонтировать машину. – Живая очередь, отстоял три часа. Почему на мобильный-то не позвонила?
– Из принципа, – буркнула благоверная. – Хотела выяснить, во сколько ты возвращаешься, когда меня нет дома.
– Выяснила? – съехидничал я, но счел за лучшее сменить тему. – Не хочешь спросить, как прошла встреча?
– Какая встреча? – серьезно не поняла Галина.
Ну да, конечно, – что может произойти на встрече непутевого мужа и его кликуши – тетки с какими-то непонятными людьми? Да, принцип «Да воздастся человеку по вере его» в Галинином случае работает с точностью ровно до наоборот. Ну, дорогая, не обижайся!
– Ты должна помнить, – начал свое ариозо мести я. – Встреча, из-за которой я не поехал вчера на дачу.
– А, эта, – поскучнела Галина. – Помню. И как прошла?
– Хорошо прошла, – принялся с интонациями Хрюши из «Спокойной ночи, малыши» издеваться над Галиной я. – Выяснилось, что мы с тетушкой Эльмирой – на самом деле Нарышкины, более того, я – наследник княжеского титула, ну а то, что персонально мне оставлено наследство в шесть с копейками лимонов баксов – это так, на закуску.
Я наслаждался наступившим на том конце провода молчанием. Наконец, Галина нашла слова:
– Глеб, если это шутка, то очень неудачная. На самом деле, что было на встрече?
– Не более того, о чем я уже имел счастье тебе доложить, дорогая, – продолжал язвить я. – В конце следующей недели я лечу в Женеву, чтобы официально вступить в права наследования. Я не шучу, это не розыгрыш и не мистификация. Мы богаты.
Галина на том конце провода как-то непонятно хрюкнула, и вдруг заговорила часто-часто, видимо, прикрывая трубку рукой:
– Глеб, если это правда, если ты надо мной не издеваешься, то я сорок пять раз извинюсь перед Эльмирой Александровной, я встану перед ней на колени и буду любить ее как мать. Сколько ты сказал – шесть миллионов долларов, я не ослышалась? Послушай, а как же, может быть, нам сейчас приехать, как ты там, один-то?
«Поилец, кормилец, благодетель», – невольно закончил я ее фразу словами из анекдота, уж больно было похоже.
– Ничего не надо, Галь, – милостиво разрешил я. – Я в порядке, завтра, если хочешь, я за вами приеду. Или, может быть, побудете на природе еще пару дней?
– Нет! – взвизгнула Галина. – Пожалуйста, приезжай за нами завтра. Мы бы приехали сами, но у нас тут большой урожай.
– Хорошо, только попозже к вечеру, ладно? – выторговал я себе побольше времени для того, чтобы разобраться с фарой.
– Хорошо, хорошо, дорогой, – без писка согласилась жена, устроившая бы за подобное предложение при других обстоятельствах феноменальный скандал. – Можем даже переночевать все здесь, и поехать во вторник с утречка, верно?
– Ладно, решим. Ну, пока? – попрощался я. – И Юльку поцелуй.
– Пока, дорогой, – отвечала жена, и я подивился, сколько в ее голосе было душевной теплоты. Неужели и ты, Брут!
Глава 7
Счет на оплату
Понедельник
Несмотря на то, что я прекрасно выспался, встал и выехал вовремя, к станции метро Кутузовская я подрулил с опозданием на пять минут, и еще издалека заметил стоящую у самого края тротуара Талию. Она была одета в соответствии с явно обещающим быть жарким днем в короткое белое трикотажное платье в обтяжку и в тон ему босоножки на высоченной шпильке. Даже на фоне по-летнему не блекло наряженной публики она выглядела просто эдаким одним светлым пятном. Да и вообще она казалась в этом месте каким-то чужеродным телом – такие, как правило, с ветерком проносятся мимо в кожаных салонах открытых кабриолетов сильно иностранных марок, а не стесывают, ожидаючи, каблуки об асфальт возле станций метро, пусть и на Кутузовском проспекте. Весьма польщенный мыслью, что ожидают-то при этом именно меня, я поморгал Талии своей одинокой фарой. Она заметила, заулыбалась и замахала мне в ответ рукой.
– Извини, я опоздал, – поприветствовал ее я.
– Без проблем, я только что подошла, – улыбнулась мне в ответ Таша, подставляя для поцелуя щеку.
Я, чувствуя легкое стеснение, чмокнул ее, боковым взглядом фиксируя завистливые взгляды проходящих мимо мужиков.
– Вот мой паспорт, – протянула она мне бордовую книжицу. – Только не смотри сейчас, я там на снимке ужасная!
Но заглянуть в паспорт мне все-таки пришлось – чтобы посмотреть, смогу ли я вместо Талии, не захотевшей тащиться на Якиманку, подписать бумаги для визы. К счастью, Ташину закорючку мог бы подделать даже первоклассник.
– Ладно, гражданка … м-м… Ви-рэ-витш, – на иностранный манер смешно прокартавил я, прочитав написанные на латинице данные из паспорта. – Только – чур, потом от своих подписей не отказываться, мол, я не я, и виза не моя.
– Ладно уж, была бы какая-нибудь Уганда там, а в Гельвецию, так и быть, хоть и с чужой подписью, лишь бы пустили, – отшутилась Таша. – Ну что, пока? Позвонишь? Только сегодня вечером я на фитнесе, – там мобильный не берет.
