Хотела бы! - выпалила Увека. - Ладно. Через неделю, но не в три, а в два часа они отыщут вас здесь. Если у вас, конечно, случится время для прогулки. - Случится! - И отлично. А там посмотрим. 'Вот пусть Бордюр и выходит на Векку-Увеку, - подумал Шеврикука. - И пусть налаживает с ней отношения. Коли им нужны привидения и призраки'. Был повод потереть руки. - Теперь я, пожалуй, пойду, - сказал Шеврикука. - Ваши слова я принял к сведению. Но ждут служебные хлопоты. До свидания. Уходил он неторопливо, даже непривычно для себя степенно. Но в мыслях он от маньчжурского ореха бежал. Побыстрее отсюда и подальше! 'И надо же было произнести дурацкое 'до свидания'! - бранил себя Шеврикука. - Какие еще могут быть у нас с ней свидания! И все-таки она меня зацепила... Или сумела зацепиться за меня...' А навстречу ему несся Сергей Андреевич Подмолотов, Крейсер Грозный с букетом гвоздик в руке. Пролететь мимо Шеврикуки он не мог, остановился и принялся будто бы оправдываться: - Игорь Константинович, вы извините, что в прошлый раз не заметил вас здесь... Спешил... И сейчас спешу... В Оранжерею... К змею моему... Анаконде... Любит, стервец, гвоздики... На десерт... - Ну и бегите, - поощрил его Шеврикука. - А то ведь бедняга расстроится. Шеврикука прошагал метров десять. Не выдержал. Обернулся. Теперь тело Векки-Увеки не показалось ему хрупким. Напротив, эта барышня вполне могла бы вызвать у любителей горячие чувства. Крейсер Грозный подскочил к ней, поклонился, преподнес гвоздики. Увека приняла их. Змей Анаконда опять остался без десерта.
43
Через три дня в Останкине, да и во всей первопрестольной, стало доподлинно известно, что Пузырь будут раздавать. Принято постановление. Конечно, последуют еще дебаты и голосования, не исключено, что и с мордобоями. Но Пузырь будут непременно раздавать. И всем должно достаться. Неизвестно, правда, по скольку. Просочились сведения о том, что Пузырь соизволил впустить в себя представителей, уполномоченную комиссию и специалистов разных свойств. И будто бы оказалось: все эти супы-концентраты, упаковки с макаронами и с аспиринами были лишь мелким преподношением Пузыря. Или мелким его баловством. Чего только не обнаружилось в открытых, пусть пока и избранным, недрах Пузыря! Будто там и автомобили крутились, сверкая боками, на подвижных стендах, и плавали яхты, какие люди с капиталами из Воронежа или Куртамыша Курганской губернии могли держать на своих причалах в гаванях анатолийского побережья Турции. Конечно, не исключено, что сведения расползались ложно обнадеживающие или из голов возбужденных фантазеров, но им хотелось верить. В недрах Пузыря будто бы никакие неземные голоса не звучали, а если Пузырь на что- то указывал или к чему-то призывал, то эти указания и призывы мгновенно воспринимались мозгами, а то и чувствами ответственных и догадливых гостей. К тому же в сусеках Пузыря (если были в нем сусеки или отсеки) имелись инструкции на русском языке и без всяких опечаток или грамматических вывихов - с разъяснениями, что делать, что и откуда брать и к чему стремиться. И якобы в инструкциях содержалось требование: все явленное раздать гражданам, имеющим постоянную прописку, иначе добро Пузыря отправится восвояси. Что-что, а всегда у нас на Руси доставляли удовольствия населению чаяния Белых Вод. Понятно, что Останкино было теперь особенно возбуждено. И не только Останкино. Не охлаждало пыл энтузиастов и мнение угрюмых о том, что никакие лимузины и яхты отпускать не будут, а выдадут по спискам талоны, ими потом и дыру на обоях не заклеить. Но у всех были свои грезы и интересы. Известный критик и литературовед Вадим Евгеньевич Ковский уверял меня в коридоре Литинститута, что одаривать станут одними носовыми платками. Преимущественно темно-синими - чтобы реже можно было стирать. А не менее известный литературовед и критик Владимир Павлович Смирнов, тверской по происхождению, мечтательно говорил, что выдавать будут исключительно просмоленную дратву для подшития калязинских валенок, а в приклад к ней деревянные гвозди - эти для крепления на уже подшитых валенках кожаных пяток. А помолчав, он с приязнью стал вспоминать о Лейпцигском университете и мягких тамошних складных диванах. Похоже, что и лейпцигские университетские диваны оказались бы теперь нелишними. В пору всеобщего в Останкине возбуждения и томления душ подала наконец Шеврикуке сигнал вызова на свидание Дуняша-Невзора. Там, где они встречались в прошлый раз, лежал Пузырь, и Дуняша пригласила Шеврикуку к табачному киоску на улице Королева. Пребывала она нынче не в печали и не в тревоге, а в деловом оживлении. Мантилью оставила в шкафу, нарядилась в джинсовый костюм. - Принес? - спросила Дуняша. - Примите, пожалуйста, - Шеврикука протянул Дуняше бинокль. - Вот и спасибо, - сказала Дуняша. И будто бы была намерена сейчас же куда-то бежать. - Что-то вы не торопились забрать бинокль? - Много хлопот и деловых устройств. - А второй предмет? - Пока он нам не надобен. - Ну, смотрите. И опять, неожиданно для Шеврикуки, движениями своими и взглядами Дуняша-Невзора давала понять, что беседовать ей с Шеврикукой не о чем, добыл он им бинокль, и ладно. - Ты о чем-то хочешь меня спросить? - поинтересовалась все же она. - О Совокупеевой, Александре Ильиничне, - пришло на ум Шеврикуке. - Ты сражалась с ней в нижних палатах Тутомлиных. А тебе по ночам приходится являться и в ее квартире на Знаменке. Не деретесь более-то? - Мы с ней почти сдружились! Она со мной и Гликерией Андреевной вошла в одно дело. - Это какое же? - Устраивают Мастерскую... или Ателье... Или Агентство... Колдунов, ведьм и привидений. Может быть, именно на Покровке. И мы - там... - Что за услуги вы будете оказывать населению? - Самые разнообразные! - с воодушевлением заявила Дуняша. - Снимать порчи, сглазы, наговоры, а коли нужно - отменять проклятия. Вызывать духов. Проверять подлинность деловых документов, определять надежность партнеров в бизнесе, давать финансовые прогнозы. Гадать на кочерыжке. Много всяких услуг. - Как я понимаю, вам теперь не нужен проводник? - Проводник нужен. Но обойдемся без тебя. - А отчего же вы... Ваше Агентство... при таких талантах и возможностях не освободите Гликерию Андреевну от ее... от тяготящих ее обязательств? - Не твое дело! - резко сказала Дуняша. - Не мое, - согласился Шеврикука. - Не ехидничай, Шеврикука! Сам ты не перестаешь думать о Гликерии. А она в тебе не нуждается. У нас все хорошо! - С чем я вас и поздравляю. - А ты пожалеешь, что связался с Увекой Увечной! Конечно, она теперь малышка и милашка. Но смотри... - Хватит об этом! - оборвал Дуняшино предупреждение Шеврикука. - Дел у тебя ко мне более нет. А потому я отправляюсь в свои квартиры. 'Странно, что Дуняша, служанка предприимчивой и рискованной госпожи, не выказала никакого интереса к Пузырю и к тому, что его будут раздавать, подумал Шеврикука. - Наверняка и они подбираются к Пузырю, но неизвестным мне манером...' А интерес к Пузырю и грядущей его раздаче, естественно, проявляли не одни лишь люди. Воробьи и те озабоченно переговаривались вблизи боков Пузыря в надежде урвать крошки. Несомненно, в напряжении находились Отродья Башни. И домовые не желали чего-либо проморгать или упустить. Шеврикуку эстафетой оповестили, как непременного и действительного члена, что он обязан посетить ближайшие деловые посиделки в Большой Утробе. Можно было предположить, о чем пойдет речь на посиделках. Конечно же о том, чтобы никто из квартиросъемщиков, ответственных и рядовых, не оказался в убытке или потерпевшим. А коли добро, хоть какое, пусть и неестественного происхождения, прибудет в поднадзорные жилища, стало быть, возникнет повод для удовлетворений и домовым. А потому надо приглядывать за бумагами и списками в коммунальных конторах, дабы ни один из имеющих право не выпал и не убыл из ценных списков, а обладающие льготами не были забыты. Ясно, что все держали бы в голове мысль о том, что и им, домовым, из Пузыря хоть по малостям, но что-нибудь да и отсыплется. Такой наглец, как Продольный, ни при каких обстоятельствах не упустил бы своего. И чужого. Радлугин все еще считал Пузырь попечительским. Но он, похоже, смирился с тем, что попечительский Пузырь будут раздавать. И не одним лишь останкинцам. Он, возможно забыв на время о шикарной женщине и Балеарских островах, со своим сообществом и в соответствии с их самостоятельной программой яро хлопотал о присуждении льгот и призов всем, кто благонамеренно проявил себя во время Солнечного Затмения. Но прокатились слухи о том, что льготы будут предоставлены прежде всего Фондам. В этом же уверил Шеврикуку прикативший к Землескребу в синем 'форде' отечественный предприниматель Дударев (если помните, неделями назад он ездил в серой 'тойоте', а весной - всего лишь на велосипеде). Оказывается, Дударев улетел загорать на Аляску, но, узнав о раздаче Пузыря, вынужден был прервать отпуск. Вчера - все бумаги подписаны и упечатаны - был создан Фонд защиты и поощрения Привидений. Служебными ручьями поплыли и другие бумаги. Как только они доплывут, куда надо, возникнет концерн 'Анаконда' с участием (на первых порах) японского капитала. О названии и эмблеме концерна спорили. Иные (Свержов и Бордюков в их числе) предлагали дать ему имя 'Шмель' - в память о незабвенном, но отмененном историей Департаменте Шмелей. Они же с укором напоминали о существовавшем когда-то в Америке злодейском концерне-монополисте 'Анаконда', бессовестно грабившем простых, но честных тружеников. И все же победили анакондисты. Тем более что имелся живой символ концерна - амазонский змей, дрыхнувший пока в Оранжерее. Но змею уже определена зарплата, а во дворе (или на усадьбе) Тутомлиных вскорости и безвозмездно ему построят крытый бассейн с илистым дном и порхающими тропическими мухоловками. Погонщиком и научным
