ЭСТЕЛЬ ОСКОРА
Я ожидала чего и кого угодно, но не тех, кто попался на мою удочку на самом деле. Начнем с того, что их было четверо, и я сразу поняла, кто они. Слишком долго я носила кольцо Эрасти, чтобы не узнать совершивших пресловутые Непростимые Грехи. Этот бой мог стать для меня последним, ведь я разделила свою силу, защищая Александра. Это было ошибкой, но я не боялась. Когда встречаешься лицом к лицу с таким врагом, страх исчезает, и ты превращаешься в совершенное оружие, лишенное жалости и сомнений. Ты должен убить, уничтожить — это твои враги, ради этой встречи ты прошел через ад, становясь тем, кем ты стал. Я знала, кто передо мной, но они не могли знать, кто я. Схватка была неизбежна, и потому мы позволили себе роскошь рассмотреть друг друга. Я с какой-то нездоровой жадностью изучала тех, кто раз за разом заставлял полыхать кольцо Предательства, толкая Тарру к пропасти.
В лицо я знала двоих — Анхеля, пославшего на смерть названого брата, и негодяя, по милости которого кровь Рене восстала сама на себя. Портретами «Светлого» Мунт был завешан уже в мое время, а Лумэна я видела в Фей-Вэйе, когда пробралась туда в кошачьей шкуре, увязавшись за Эстелей ре Фло. Мерзавец, он опозорил и предал кровь Рене, но я должна сохранять спокойствие. Нужно понять, чего от них ждать, а не кипеть от ненависти.
Итак, Анхель Светлый и Жан Лумэн. Если они сохранили свое «я», то я знаю, что им сказать… А вот Третий и Четвертый совершили свои подлости, когда я была с Эрасти. Что же они натворили? Один — здоровенный, с лицом пьяницы и злыми глазами — под моим взглядом поежился, другой держался лучше, но мне не понравилось, что он походил на Шарло Тагэре… Неужели сын? И брат Александра? Тогда все становится на свои места. Если кто и мог довести моего короля до самоубийства, то это его обожаемый Филипп, хотя вряд ли его теперь можно так называть. Этого придется убить первым, Сандер должен быть свободен от прошлого. Я сама поразилась захлестнувшей меня ярости. Глупо, драться нужно с холодной головой, нужно собраться… Собраться и ударить первой? Или заговорить?
То ли мои чувства отразились на моем лице, то ли Четверо пришли к такому же выводу, но Анхель шагнул вперед. Я приготовилась отразить удар, но его не последовало.
— Уходи. — Надо было слышать, КАК он это сказал. Предатель, по недоразумению вошедший в историю под именем «Светлый», пытался повелевать и из-за Черты. — Ты — прошлое Тарры, тебе здесь нет места.
— Прошлое? — Я улыбнулась, подражая ухмылке покинутой мной снежной рыси. — Странное слово для мертвеца… Это мой мир, и я намерена за него драться.
— Ты хочешь боя?
— А иначе зачем бы я вас звала? — Я довольно успешно изобразила презрение, на сей раз взяв за образец синеглазого Алву. Я звала не их, я не ожидала их встретить, но Четверым знать о моих просчетах не обязательно. — Вы свои подлости уже совершили, пора отвечать.
— Не тебе и не перед тобой, — вмешался Лумэн.
— «Псы ответят перед хозяином, если раньше не встретят тигра», — вспомнила я старую хаонгскую пословицу и, кажется, попала по больному.
Уйдут или примут бой? Я сама не знала, что лучше. На словно бы высеченном из камня лице императора-предателя не отразилось ничего, мордатый явно предпочел бы удрать (любопытно, какой они меня видят?), Лумэн холодно прикидывал, что выгоднее, а вот Филипп, Филипп был бы рад, убей я его здесь. Он все помнит и все понимает, но вынужден подчиниться. Вынужден или думает, что вынужден?
— Филипп Тагэре, — я должна быть жестока, это единственный выход, — король Арции, сын Шарля Тагэре, брат Александра. Что ты натворил, Филипп?! Как ты мог?!
Мне показалось или в уголках глаз Вернувшегося показались слезы?
— Ты — Тагэре! Что ты делаешь вместе с предателем, пославшим на смерть Эрасти? С мерзавцем, предавшим собственную кровь? Они враги Тарре и Арции. Филипп. Вспомни! Тагэре для Арции, а не Арция для Тагэре! Вспомни, Проклятый тебя побери!
Филипп рванулся вперед, ко мне, но какая-то сила отшвырнула его назад, так цепь останавливает в прыжке пленного волка. Краем глаза я увидела отчаяние на красивом лице, отчаяние и ненависть, но не ко мне… Это надо запомнить и это надо использовать, если мне удастся вырваться из ловушки, в которую я себя загнала, вырваться самой и вырвать Тагэре… Я почувствовала липкий холод, обхвативший меня за ноги. Вряд ли Анхель или мордатый трус. Лумэн, Лумэн, получавший наслаждение даже от такого бессмертия. Мое тело среагировало само по себе, так замочившая лапы кошка стряхивает с них капли.
Холод исчез, платье Лумэна повисло клочьями, а на груди проступили кровавые полосы. Так… ЭТОТ меня видит Рысью, а Анхель и Филипп — человеком, ведь мы говорили… К чему бы это? В руках у «Светлого» оказался меч, а я так и не научилась обращаться с оружием. Я ухмыльнулась, чувствуя, как за моей спиной свивает кольца Дикий Ветер, готовый броситься вперед. Раньше он меня не подводил, но шестеро эльфов и три десятка всадников — не предсказанные Книгой Книг Четверо Предтеч. Хорошо, если я их хотя бы с ног собью. Мир Обмана мне не помощник, наоборот, но я — Эстель Оскора, я жива, я помню, я люблю и ненавижу, я защищаю Тарру и… Сандера.
Трус спрятался за спиной Анхеля, заодно стараясь держаться подальше от еще не оправившегося после безумного рывка Филиппа. Следы от когтей на груди Лумэна почернели, он тоже отступил, освобождая дорогу Анхелю, на лице которого нельзя было прочитать ничего. Я думала, будет хуже.
— Мы причиним друг другу немало вреда, — ага, он чего-то недоговорил, — но стоит ли? Тарра принадлежит нам, а ты тому, кто хочет тебя вернуть. Нам нечего делить… Вспомни, чья ты.
Чья? Он о Рене?.. Но Рене уже предпочел смерть и Тарру мне и любви. И предпочтет снова и снова. И Сандер выбрал бы то же. Смерть и спасенную Тарру бегству в счастье…
— Я защищаю Тарру! — Я крикнула громче, чем нужно, потому что не была в этом уверена. — И я не уйду!
Дикий Ветер хлестанул по проклятым шевелящимся кустам и светящейся траве, Трус упал ничком, прикрывая голову руками, Лумэн отступил, Филипп вскочил в безумной надежде, Анхель выставил перед собой меч. Ему было очень тяжело, я это видела, но он держал удар. Ветер, словно бы разрезанный надвое, обтекал стоявшего Императора и сгрудившихся за ним, чтобы соединиться за спиной вновь поникшего Филиппа и сорвать свою злость на испуганных деревьях.
Но я была сильнее Четверых.
— Оглянись! Слева… — Кто это крикнул? Филипп? Нет, Лумэн. Добра он мне желать не мог, но я оглянулась. Ветер делал свое дело сам, я могла отвлечься и увидела ту, кого ждала с самого начала. Красавица с Оленем стояла на опушке, с интересом дожидаясь конца схватки. Не та, что приходила за Сандером, — Другая! Исполненная истинной Силы. Кто бы ни победил, в выигрыше останется она. Если б я проигрывала, и то появление этой ведьмы меня бы не порадовало, но сейчас оно было и вовсе лишним.
— Перемирие? — прохрипел Анхель, и я нехотя кивнула.
2895 год от В.И.
Ночь с 3-го на 4-й день месяца Вепря
ИФРАНА. АВИРА
Авира была не столь уж мерзким городом. По крайней мере, здесь ему не шипели в спину. Он был свободен, не стеснен в средствах и почему-то назывался послом, хотя ничего не решал. Пьер с Жоселин устраивали свои делишки с помощью других посредников, а делом графа Мо были немногочисленные королевские приемы и охоты, на которых он развлекал гостей. Это было нетрудно: для ифранских кавалеров арцийские шутки были такой же новостью, как арцийская галантность для ифранских дам, привыкших к грязнуле Пауку и его склочной дочке-регентше.
Веселиться в Ифране умели плохо, и среди местных мышей Базиль Гризье тянул, самое малое, на
