VI
В тот же день Зуев дал задание Букову начать разведку подземных коммуникаций. Целую лекцию прочел: миноискатель реагировать не будет металла там до черта. Визуально выявляйте. Своды обстукивайте — могут рухнуть. Сверху молотили — сам знаешь — и бомбами и снарядами. Если большие завалы, значит, ни нам, ни им не пройти. Противогазы проверить. Не курить: если есть светильный газ, рванет не хуже тринитротолуола. Через каждые примерно двадцать метров ставьте отметки мелом для ориентировки, стрелкой по направлению движения. Если почуете опасность, рисуйте сразу на стене знак, какого рода опасность.
Гранаты брать ни к чему. От ударной волны и вас зашибет, щели там не выкопаешь. Фонари должны быть у всех, но светить будет только головной. Держаться на дистанции. Даю фонари специальные в амортизационной оболочке. Включишь и бросишь в противника, чтобы бить его с подсветкой. В первую очередь головной кидает, если его, конечно, сразу не наповал. Прорезиненные спецовки на всех. Твое место в центре группы. Есть вопросы? Все ясно? То есть как это ясно, когда мне самому многое но ясно? Схемы расположения подземных коммуникаций нет. А это все равно что без карты на боевую операцию идти. План города не целиком совпадает с подземными сооружениями, но в основном, может, и совпадает. И чтобы сразу потом в комендатуру не являться, а в пропускной пункт всем на дезинфекцию. Документы сдашь, как и положено в разведке.
Покончив с распоряжениями, капитан рассказал Букову историю из своего личного опыта:
— Довелось мне в мирное время в Киеве одного уголовного преследовать в подобных подземных условиях. Бегу по горячим… настиг, обезоружил. А батарейка в фонаре — тю-тю, села. Я в канализационной системе первый раз, а он ее хорошо знал, случалось, прятался там. Он целый, а я с пробоиной. Мое время кровью истекает. А ему что? Сидит на каменном полу с руками, связанными моим же брючным ремнем, и нудит: 'Гражданин начальник, закурить арестованному надо или как?'
Командую: 'Вперед!' Шагает, и я шагаю. Чувствую, заплутался я с ним, как Том Сойер с Бекки Тэчер в пещерах. А он все нудит: 'Гражданин начальник! Вы моих слез не видите, а я о вашей жизни плачу'. Я ему: 'Давай, давай' — и между лопаток стволом нагана. А он: 'Куда вперед? Решетка'. Пощупал: верно, железная решетка, а на ней замок. Он мне: 'Привели вроде в домзак. Только голодной смертью вы не имеете права меня тут замаривать. Нет подобного в кодексе'.
Я молчу, он молчит. Понимаю: ждет, пока я скисну от ранения. Он прилег у стенки, я тоже — напротив.
Мне надо его хоть психически обезоружить. И самому не поддаться. А как? У меня плохая привычка была — в отделе ее не выносили, как задумаюсь, свищу на мотив самый глупый. И здесь тоже так получилось. Он взмолился: 'Гражданин начальник, может, хватит на нервы действовать?'
Скажи пожалуйста! Сотрудники и те терпели. Свищу. И от сна себя свистом оберегаю, и от пессимистических переживаний.
Через некоторое время он мне:
'Гражданин начальник! Ты же лопух!'
Молчу.
Добавляет:
'И даже идиот. И вообще не лягавый, а просто щенок. Тебе не в уголовном розыске служить, а в ночные сторожа надо проситься'.
Молчу, на оскорбление не реагирую.
'Над твоим трупом все оперативники после будут смеяться. Погиб, скажут, по собственной, личной дурости'.
Я опять не реагирую. Тогда он мне вопрос.
'Ты у меня пушку взял, а еще что? Эх ты, — говорит, — фраер!'
Хорошо, что я в темноте покраснел: ему не видно. Набор отмычек я же у него изъял — вещественное доказательство.
Встал, поковырял в замке отмычкой, одной, другой. Отомкнул решетку. Ну, спустя некоторое время вышли наружу. На извозчике доехал я с ним до отделения. Сдал. Передачу я ему потом от себя носил, хотя он меня на первом же допросе следователю выдал — каким я несообразительным сусликом себя показал. Сотрудники в стенгазете мой случай в отделе юмора отметили. Я это к чему рассказал? Какая бы ни сложилась ситуация, надо всесторонне прикинуть все возможности. И главное, разведывательный поиск так вести, чтобы установить, был ли кто недавно на этой местности, и по возможности выяснить, один человек или несколько. А самим никаких вещественных следов не оставлять.
— А как же отметки на стене?
— На обратном пути стереть. Наметить на схеме возможные пункты для засады. Да, еще вот что: для отмыкания железных решеток набор по моим чертежам в авторембате изготовили. Как бывший слесарь, полагаю, одобришь. И запомни, поскольку сейчас мирное время — это тебе уже не противник, а преступник, — тут наши законы действуют: применение огнестрельного оружия должно быть обосновано необходимостью самозащиты. Пока судебный орган не вынесет приговора, он только предполагаемый, а не форменный преступник. И ты обязан доставить его следственным органам, памятуя о том, что нарушение правил наложением ареста наказуется.
Зуев потер морщинистый лоб.
— Мой наставник в угрозыске требовал от молодого оперативника в первую очередь юридической грамотности!
Сначала ты ему обязан был доложить всю процедуру по линии соблюдения всех деликатных тонкостей законов, а потом уже действия по вариантам обстановки. Иначе на операцию не допускал. И правильно делал, а то что могло получиться: возьмешь преступника с нарушением инструкции, его судят по его статье, а тебе подберут должностную. Так что помни: тут не фронт, без высшего умственного соображения за одно геройство даже к медали не представят.
Помрачнев, Зуев приказал:
— Собери всю свою группу. На экскурсию я их свожу к месту преступления, которое мне расследовать назначено: зверское убийство с ограблением, взломом и применением техники…
Это был двухэтажный кирпичный домик с зеленой оградой из подстриженного терновника. Просторные, как витрины, окна. Двор, выложенный клинкером. Туи в кадках, на калитке медная плашка — 'Отто Шульц'. Под ней прорезь почтового ящика. Возле открытых дверей гаража картонный ящик, из него вывалились банки с консервами.
— Обратите внимание, — сказал хмура Зуев, — местные жители утверждают, что о происшествии им неизвестно, а ведь даже с улицы видно — лежат продукты, и никто ничего не взял.
— Может, такие честные.
— Мы тут одному антифашисту полуторку угля привезли, свалили в сарайчик, а на следующий день — тю-тю, растащили начисто. — Добавил сердито: — Из этого следует, что о происшествии они знают, но уклоняются от разговоров и помогать следствию боятся.
Поднялся по бетонным ступеням, по-хозяйски распахнул дверь:
— Прошу!
В вестибюле почему-то на столике лежала проволочная подстилка для ног. На ней куски ваты.
Зуев пояснил:
— Это я брал грунты для анализа. На всякий случай. Обычно при злоумышленном вторжении о половик ноги не вытирают. Но возможно и отклонение:, допустим, кто-то чисто машинально вытер. — Он взял кусочек ваты, поднес к носу, понюхал, положил обратно, потом другой так же взял, снова понюхал, как цветок. Объявил: — этот самый, чуть-чуть отдает аммиаком, и химическим анализом подтверждено — аммиак. — И тут же раздумчиво добавил: — Но могло быть и так: заходил он в место общественного пользования, где обстановка идентичная с подземной коммуникацией. Но пока это лишь домысел… — Предложил: — Следуем дальше, вот в эту дверь. Встать у стеночки. Не фиксируйте внимания на трупах. Сейф распорот клешней. Теплоизоляционный материал между стенками — порошковый асбест. Теперь соображайте. Когда преступник из сейфа ценности извлек? До убийства или после? Предполагаю, после
