– Кто этот мальчик, – поинтересовалась Аннунсиата.
– Хозяин Георг, – ответил Клемент. – Думаю, должно быть, он стянул пирог с кухни.
Аннунсиата взглянула на него. Она видела, что ему больно допустить такое в доме, но он хотел, чтобы она знала худшее.
– Где Матт?
– В комнате управляющего, моя госпожа. Я сообщил ему о вашем приезде, но не знаю, услышал ли он меня.
– Я пойду к нему одна, Клемент. Будь поблизости, чтобы я смогла позвать тебя в случае надобности.
Аннунсиата мягко и ободряюще оттолкнула его и оставила его в холле. Около комнаты управляющего она подождала, не зная, стучать или нет, а потом решила войти сразу. Внутри стоял полумрак, так как шторы были наполовину задернуты. Комната была неряшлива. На каминной решетке лежал неубранный пепел, подсвечники покрылись коркою оплывшего воска, на одном из них огарок свечи наклонился, чуть не падая, ее фитиль, черный и слишком длинный, говорил о недостатке ухода. Повсюду валялись книги и бумаги. На камине стояли две пустые бутылки и тарелка с недоеденными хлебом и мясом, безмолвно кричащая о внимании. Рядом – серая гончая Индии – Ойстер, теперь уже старая, лежала, свернувшись в клубок. Собака посмотрела на Аннунсиату тревожным взглядом, но не подняла головы. Она все еще носила бриллиантовый ошейник, и драгоценные камни сверкали, подчеркивая запущенность комнаты. Китра, увидев Ойстер, попыталась проскользнуть мимо Аннунсиаты, чтобы обнюхать ее. Аннунсиата отогнала ее и приказала коротко и резко:
– Сидеть. Место.
Матт сидел за столом, положив голову на руки. Услышав ее голос, он посмотрел на нее. Он был небрит и неопрятно одет. В первый момент Матт не узнал графиню. Но для Аннунсиаты в сумрачном свете он показался настолько похожим на Мартина, что ее сердце бешено забилось в груди, и она перенеслась на двадцать, тридцать лет назад в те дни, когда Мартин был хозяином Морлэнда и ее сердца. Эта комната более чем любое другое место в доме, всегда принадлежала ему. Здесь когда-то они стали любовниками. Тогда Мартин был моложе, чем сейчас его сын. Она всегда находила его здесь, когда искала утешения, радости, веселья. Мартин сидел за этим столом на этом стуле и смотрел на нее поверх горы работы с насмешливой улыбкой, зная, что она готова была терзать его, пренебрегая его делами, для своей забавы. Аннунсиата собиралась повести себя решительно с Маттом, но перед ее мысленным взором стоял Мартин, и она не могла не быть мягкой.
– Матт, я пришла напомнить тебе о твоем долге, – начала графиня. – Ты не имеешь права на такую долгую и губительную скорбь. Ты нам нужен. Твои дети нуждаются в тебе.
Он уставился на Аннунсиату, словно не понимая ее, однако через некоторое время Матт ответил хриплым от длительного молчания голосом, как дверь, редко открывавшаяся, чьи петли заржавели:
– У меня нет детей.
Она подошла к нему и увидела, как он отшатнулся от нее. Графиня поняла, что он не хочет, чтобы она дотронулась до него. Не опуская рук, будто приближаясь к испуганной лошади или собаке, Аннунсиата положила их на его плечи, а затем нежно погладила его по голове.
Он содрогнулся от ее прикосновения, а она еще более тихо сказала:
– Я знаю, как ты страдаешь, так и надо, ты должен горевать. Но у всего есть свой срок. И сейчас твоей скорби пришел конец. Ты должен выйти на свет и продолжать жить.
Матт посмотрел ей в глаза. Пустой взгляд сменился таким выражением утраты, что она дрогнула. Для чего ему жить? Она видела, что у него на душе, так ясно, как будто он сам ей все рассказал. Какое здесь может быть утешение?
– Матт, послушай меня. Мне почти семьдесят лет. Я потеряла в своей жизни все, что было мне дорого. Проходило время, и я опять все начинала сначала, только для того, чтобы потерять снова. Моих мужей, детей, любимого человека – все прошлое. Я знала горе, подобное твоему.
Он слушал графиню, не отрывая взгляда от ее глаз, словно мог получить от них поддержку. Она продолжала гладить его по голове.
– Я должна была приехать к тебе раньше. Я оставила тебя одного, и это моя ошибка. Мой долг – помочь тебе, и я им пренебрегла. Но сейчас я здесь, чтобы помочь тебе выполнить твой долг. Пойдем, Матт, пойдем.
Она отступила, взяла его за руки и подняла. Он стал выше Мартина, на два или три дюйма, и выше ее.
– Солнце светит так ярко, воздух такой свежий. Жизнь еще дарит моменты удовольствия, хотя тебя и переполняет боль.
Она приблизила его к себе на шаг. В его глазах стояли слезы. В полумраке он был так похож на своего отца, что ее чувства смутились. Матт сделал последний шаг к ней, и графиня обняла его. Он уткнулся лицом в ее волосы, и она почувствовала, как он дрожит.
– Я вернулась, – произнесла она, – я не покину тебя.
Ее глаза были закрыты, и слезы потекли из-под опущенных век, потому что, несмотря на ее слова, возврата для нее не было. Аннунсиата вернулась в Морлэнд, но хозяином был Матт, а Мартин уже двадцать лет лежал в неизвестной могиле в Ирландии.
Книга третья
Лев и единорог
Бог короля хранит – опору нашей веры,
И претендента Бог хранит, из чувства меры,
Но кто король, кто претендент на трон,
