сами?
– Свободу, – нехотя призналась она. – Но ведь им никогда не стать полезными членами общества. Добавьте сюда рать закоренелых тунеядцев…
– Откуда вы знаете, что они не желают работать?
– О каждом я знать не могу, – отступила она, напомнив себе, что слова надо употреблять осторожно. Ее собеседник зарабатывает на жизнь тем, что ловит людей на слове. Она с симпатией относилась к бедам бездомных, но стоит ей проявить беспечность – и он выставит ее бессердечной мегерой, а не цепкой журналисткой, обязанность которой состоит в том, чтобы показать проблему со всех сторон.
– Существует мнение, что бездомные специально выстраиваются перед шикарными магазинами на Юнион-сквер со своими «любимыми зверюшками». Для них это способ погреть руки. Многие считают, что эти бездомные паразитируют на нашей сентиментальности и с помощью зверюшек выманивают у нас деньги.
На ее счастье, режиссер подал сигнал переходить к рекламе, и она промямлила что-то насчет спонсора программы. Подскочивший к ней гример накинул ей на шею полотенце. Она посмотрела на Митча – оказалось, что и он смотрит на нее.
Подмигнув ей, он как ни в чем не бывало принялся оценивающе оглядывать ее фигуру. Его взгляд остановился на ее бедрах. Оказалось, что у нее непозволительно высоко задралась юбка. Она попыталась уничтожишь его презрительным взглядом, но эффект был испорчен гримером, стиравшим капельки пота с ее переносицы и снова наносившим ей на лицо слой пудры. Не успела она собраться с мыслями, как они снова вышли в эфир.
Пока они не попали в фокус, она попыталась сказать что-то язвительное, на что Митч отреагировал дружеским подмигиванием. У этого самоуверенного нахала была носорожья кожа.
Митч подался вперед, обращаясь к камере, как к близкому другу. Он был готовым кандидатом на политический пост.
– Мы, все общество, обязаны спросить себя: как у нас получается проходить мимо бездомного, стоящего с плакатом «Готов работать за кормежку», и не замечать его? Зато если тот же бездомный приведет песика и возьмет в руки табличку «Фидо хочет есть», мы бросим ему монетку. У вас есть этому объяснение?
– Есть, – ответила Ройс. – Люди знают, что животное не может прокормиться само. Они ощущают ответственность за беспомощных созданий, но считают, что человек при желании способен найти себе пропитание.
– Большинство воспринимает это именно так, но почему не помочь человеку вновь стать полезным членом общества?
– Я оказываю такую помощь. На нашей улице живет одна женщина – разведенная, без специальности. Я отвела ее в Центр помощи бедствующим женщинам. Сейчас у нее есть крыша над головой, она получает специальность.
– Чудесно! Если бы все так поступали, мы бы…
– Не у всякого есть время на помощь другому, не каждый знает, как это сделать. Дать денег гораздо проще, но многие считают, что этим мы только поощряем попрошаек, и вообще опускают руки.
Камера показывала ее. Она заметила, что Митч с вызовом ухмыляется. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как выслушать его план.
– Что предлагаете вы?
– Сначала скажите мне, какие категории вы различаете среди бездомных.
Вот он и оседлал своего конька: стал сам задавать ей вопросы. Еще минута – и он окончательно обведет ее вокруг пальца, если она не проявит осторожность.
– Умственно неполноценных и тех, кто считает более легким делом клянчить деньги, чем трудиться…
А третья категория? Теперь камера показывала ее крупным планом. Она заколебалась; ей не свойственно было терять дар речи, но сейчас ей было почему-то трудно подобрать нужные слова.
Ее отец выдал бы что-нибудь оригинальное, фразочку, которая скоро была бы у всех на устах, но ей не хватало его интеллектуальной виртуозности. Ее дар состоял в другом – в выявлении абсурда повседневной жизни. Однако бездомные не давали ни малейшего повода для насмешек.
– Видите, вы подтверждаете мою точку зрения, – сказал Митч, удачно заполнив неловкую паузу. – Классифицировать бездомных – задача не из легких. Решить эту проблему из разряда застарелых очень трудно.
– Слава Богу, мы с вами мыслим одинаково. – Эта фраза вырвалась у Ройс непроизвольно, но пришлась кстати. Она не нашла оригинальной формулировки, но хорошо хоть, что совсем не онемела.
Митч ободряюще кивнул.
– Конечно. Многие бездомные оказались жертвами обстоятельств. Общество проглядело их. При определенной ситуации бездомным может оказаться любой. Женщина, которой вы помогли, – живой тому пример.
– В чем состоят ваши предложения?
– В том, чтобы вплотную заняться этой третьей, трудноопределимой категорией. Помочь этим людям вполне реально. Я собрал группу бизнесменов, с которыми мы работаем над созданием компьютерной сети, подбирающей работу в зависимости от навыков.
Наступил очередной рекламный перерыв. Ройс воспользовалась передышкой, чтобы собраться с мыслями. Нерешительно подняв глаза на Митча, она снова увидела его ухмылку и поспешно потупила взор. Еще бы ему не ухмыляться: он выступал безупречно, обнаружив качества образцового кандидата на любой пост. Это было его первое выступление перед аудиторией, возвещавшее о начале политической карьеры.
А как выглядит она? Ничего особенного. Ни едких замечаний, ни каких-либо находок. Она не сказала ровно ничего, что побудило бы Арнольда Диллингема назначить ее ведущей программы.
У нее оставался последний шанс. Ей предстояло построить заключительный вопрос с максимальной осмотрительностью, не выходя за рамки, установленные Митчем. Ключевым будет фактор времени: Митч не должен успеть ответить на ее убийственный вопрос в эфире.
Следующие несколько минут Митч бойко излагал свой план. Ройс помогала ему вопросами, не сводя глаз с часов и обдумывая свой заключительный выпад. План Митча отличался новизной, что она с легкостью признала. Не решая проблему бездомных окончательно, он зато привлечет к работе над ней обыкновенных граждан.
Своим последним вопросом она хотела не перечеркнуть план, а выявить политические устремления его создателя. Митч не будет страдать так, как страдал ее отец, но это было большее, что она могла себе позволить.
Режиссер подал ей сигнал «закругляться». Она вздохнула, удивляясь собственной нерешительности, хотя успела сотни раз прорепетировать финальные реплики. Пауза заняла не больше доли секунды, но ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она открыла рот.
– Я изучила ваше прошлое, Митч. Работая в окружной прокуратуре, вы умело добивались вынесения обвинительных приговоров. – Она поймала настороженный взгляд его голубых глаз, в котором читалось предупреждение не отступать от обговоренных тем. – В своей частной практике вы избегаете защищать торговцев наркотиками и проявляете невероятную склонность к защите интересов женщин. В окружной прокуратуре вы провели подряд несколько расследований по делам об изнасиловании, но, перейдя к частной практике, отказываетесь защищать насильников.
Она чувствовала, что спокойствие покинуло Митча: за фасадом сдержанности уже клокотала злоба.
– И я задаюсь вопросом, не раскусили ли вас те, кто считает, что столь четкое построение карьеры и нежелание выступать защитником по делам о торговле наркотиками и изнасилованиях свидетельствует о том, что вы видите себя в будущем в роли политика.
Митч бросал на нее взгляды, способные остановить разогнавшегося носорога.
– Вы выступили заодно с группой защиты прав животных, согласившись защищать свирепую пуму, которую вознамерился усыпить департамент охоты и рыболовства. Не сомневаюсь, что зрителям
