— Давай сюда. Оля бросила нормы на шипящее масло, стала членить их ножом:
— Во, одна свежая, одна сохлая.
— Свежая твоя. Экономистов ценят выше кибернетиков.
— Еще бы.
Оля расчленили нормы, достала из холодильника четыре яйца, пакетик сливок, майонез. Разбила яйца в миску, плеснула сливок, положила майонеза, быстро размешала и вылила на сковороду.
— Вот. У французов есть такой омлет со свежей клубникой. Только у нас вместо клубники…
— Земляника.
— Точно. Вообще, — она вытерла пальцы, — только наши дураки могут придумать — норму жевать в чистом виде. Зачем? Уж лучше с чем-то. Можно вообще запекать, например. Ну там, в тесте, как-нибудь. К мясу приправой, например. А то — жуй сухую! Нет, все-таки неповоротливые мы какие-то. Французы б новый раздел в кулинарии открыли. Пирожки с нормой. Пирожное из нормы, мороженое… А тут — жуй сухую.
Сережа постучал согнутым пальцем по столу, железным голосом процедил:
— Майор Пронин, ау!
Оля засмеялась, сняла с огня готовый омлет, подставила на железную решеточку перед Сережей:
— Навались!
Сережа протянул ей чашку с вином:
— За тебя.
— Спасибо, солнышко…
Чокнулись, выпили.
Оля села напротив, откусила хлеба, ткнула вилкой в дымящийся омлет, подула, попробовала:
— Ничего…
— Пища богов.
Сережа наполнил чашки:
— За встречу теперь?
— Можно.
Чокнулись. Сережа в два глотка осушил чашку, стукнул дном о стол:
— Амброзия…
Оля пила медленно, голый локоть ее поднимался. Быстро съели омлет. Насадив кусочек хлеба на вилку, Оля протерла сковородку:
— Блеск.
— И я говорю — пища богов, — он вытер губы о сгиб локтя, разлил остатки вина.
Оля встала, поставила сковороду на плиту. Сережа с двумя чашками подошел к ней, протянул:
— За твои глазки, волосы, плечи и тэ дэ.
— Что — тэ дэ?
— Тэ дэ…
Он поцеловал ее в шею, провел рукой по животу, скользнул за отворот халата. Оля отстранилась, выпила. Сережа тоже. Постояли, разглядывая друг друга. Сережа улыбнулся:
— Есть предложение.
— Конструктивное?
— Ага. Ахнем об пол? На счастье?
— Э, нет, парниша! — Оля выхватила из его рук чашку, — у меня их всего три осталось.
Она поставила чашки на стол.
— А почему так мало?
— Одну я кокнула, а четыре Витька забрал. После развода.
Сережа засмеялся, подхватил се на руки.
В коридоре зазвонил телефон. Сережа понес Олю в коридор.
Не слезая с его рук, она взяла трубку:
— Да. Что? Нет, это квартира.
Сережа поцеловал ее в шею.
Оля бросила вниз трубку, но промахнулась. Трубка ударилась о телефон, соскочила вниз и закачалась на шнуре.
Николай разрезал пакет, вывалил норму на тарелку. Скомкав пакет, швырнул в мусорное ведро, достал из шкафа ложку, банку вишневого варенья, открыл, сел за стол.
Норма была старой, с почерневшими, потрескавшимися краями. Николай наклонил банку над тарелкой. Варенье полилось на норму.
Тесть в третий раз заглянул из коридора, вошел и, заложив худые руки за спину, покачал головой:
— Значит, вареньицем поливаем?
Николай прошелся тягучей струёй по последнему темно-коричневому островку и поставил банку. Кирпичик нормы полностью покрылся вареньем. Вокруг него на тарелке расплывалась вишневая лужица, сморщенная ягода медленно сползала по торцу.
— В пирожное превратил, — узкое лицо тестя побледнело, губы подоб-рались. — Как же тебе не стыдно, Коля! Как мерзко смотреть на тебя!
— Мерзко — не смотрите.
— Да я рад бы, да вот уехать некуда от вас! Что одна дура, что другой! Как вы надоели мне! Ты посмотрел бы на себя!
Николай отделил ложкой округлившийся уголок, сунул в рот. Варенье поползло по образовавшейся ложбинке. Тесть оперся руками о стол:
— Ну она дура, она не понимает, что творит. Но ты-то умный человек, инженер, руководитель производства! Неужели ты не понимаешь что делаешь? Почему ты молчишь?!
— Потому что мне надоело каждый месяц твердить одно и то же.
Николай отделил кусочек побольше:
— Что я не дикарь и не животное. А нормальный человек.
— А я, значит, — дикарь? Животное?!
Николай спокойно отправил в рот очередной кусочек:
— Вы, Сергей Поликарпыч, зря нервничаете…
— А что ж мне делать прикажешь, а?! Спокойно смотреть на вас?!
— Ну а чего переживать-то зря?
— Как это — чего?! Как это — чего?!
Николай улыбнулся, жуя норму:
— Да успокойтесь а, ну что в самом деле…
Лицо тестя побелело, губы затряслись.
— Ты вот что, ты не дерзи мне! Слышишь!! Я тебе в отцы гожусь! Ишь, взял манеру разговаривать!
Медленно жуя, Николай хмуро смотрел на него:
— А чего такого-то?
Трясясь и дергая головой, тесть судорожно дотянулся кулаком до края стола, ожесточенно застучал:
— Я… управу на тебя найду, найду! К начальнику твоему пойду, к Селезневу! Хулиган! Издеватель!
Николай недовольно мотнул головой:
— Слушайте, идите отдохните, успокойтесь…
— Я тебе дам, успокойтесь! Я тебе покажу, успокойтесь!!
Тесть надвигался на него, дико тараща глаза.
Николай громко хлопнул ладонью по столу:
— А ну вон отсюда! Вон!!!
Тесть вздрогнул и испуганно попятился к двери.
— Вон! Пшел отсюда! — Николай угрожающе выпрямился.
Тесть попятился и исчез за дверью.
