– К столу, к столу, друзья!
– Непременно!
– Ромушка, Татьяна Александровна, можно к вам поближе? Господи, какие вы красивые!
– Петр Игнатьевич, прошу покорнейше наполнить кубки!
– Спешу, спешу исполнить…
– Поля! Гаша! Почему так мало вина? Вина, вина сюда!
Появились Поля и Гаша с вином; Красновский, заполнивши рюмки и бокалы, поднялся к заговорил:
– Друзья мои. Как старый, наживший плешь профессор истории, я, вероятно, мало что смыслю в любви. Эта единственная область человеческих взаимоотношений всегда притягивала меня, но и слегка пугала. В молодости, когда моя кровь еще была кровью, а не томатным соком, коим она является теперь, я влюбился в Наденьку, еще не понимая и не осознавая всей природы происходящего феномена. Я любил, но я не понимал, что люблю. Я понял это позднее и испытал приблизительно то же, что испытывал Колумб, плывший в Индию и наткнувшийся на новый материк, названный впоследствии Америкой. Ему было и страшно, и чудесно. Так же было и мне – и страшно и чудесно. «Есть опьянение в бою и бездны адской на краю». Да, я ходил по краю адской бездны! Пусть это звучит высокопарно, но это так! Любовь – адская бездна, но как она притягательна, друзья мои! Как пьянит и мутит разум жар, выходящий из нее! Как красива огнедышащая лава, клокочущая в ее недрах! Мы называем эту лаву страстью, и как символично, что этимологический корень сего наименования – страх! Но! Но, друзья мои, это страх для людей робкого десятка вроде меня, не для всех. Дабы покончить с моим недолгим хождением по краю бездны, скажу по совести: встретив Наденьку, я влюбился, влюбившись – испугался, а испугавшись – женился!
Дружный смех наполнил гостиную.
– Вот и лекарство от любви. Ха, ха, ха! – громко хохотал Антон Петрович.
Лидия Константиновна восторженно хлопала в ладоши, повторяя:
– Excellent!
Петр Игнатьевич подождал немного и, приподняв двумя пухлыми пальцами рюмку, продолжил:
– И этот тост я провозглашаю за тех немногих смельчаков, которые не боятся бездны и готовы не только ходить по ее краю, но и сорваться! Но и – прыгнуть! Но и, наконец, броситься в лаву, ни о чем не жалея! Я не хочу никого обижать, друзья мои, но, на мой взгляд, среди присутствующих здесь мужчин такой человек один. Это Роман Алексеевич Воспенников. Я пью за вас, Роман Алексеевич, и за подобных вам!
– Браво! Прекрасный тост! – тряхнул головой Антон Петрович и потянулся рюмкой к Красновскому.
Роман встал и, подняв бокал, сказал:
– Спасибо, Петр Игнатьевич. Я действительно люблю. Но только не бездну и не хождение по краю. Я люблю Татьяну Александровну. Люблю и ничего не боюсь…
Он помолчал, опустив глаза, и, улыбнувшись, добавил:
– Я вас всех люблю.
Все зашумели и потянулись к нему чокаться.
– Ну Рома, ну злодей! – забормотал Красновский, выбираясь из-за стола и направляясь к Роману, но Роман вдруг поднял руку, прося тишины. Все смолкли, слушая.
– Татьяна Александровна открыла мне новый мир, – заговорил Роман после небольшой паузы. – Это мир чудесный, неповторимый, именуемый любовью. Каждый открывает его только однажды. Мне он открылся недавно. Теперь я совсем другой, я не такой, как прежде. Я живу в этом мире, и живу не один. Со мной человек, открывший мне все это чудо…
Он замолчал и, повернувшись к Татьяне, посмотрел ей в глаза.
Она ответила взглядом преданности и любви.
Среди тишины Рукавитинов встал и произнес своим мягким негромким голосом:
– За здоровье Татьяны Александровны.
Все выпили.
Красновский же, стоящий с рюмкой в руке, подошел к Татьяне, склонившись, поцеловал ей руку и, подождав немного, сказал:
– Je vous souhaite tout le bonheur de l’amour.
И, торжественно выпрямившись, выпил. На некоторое время за столом умолкли разговоры и настал черед пряных яств лесного дома. Гости и хозяин с аппетитом принялись за еду.
И только для Романа и Татьяны ничего не существовало, кроме них самих. Глядя в глаза друг другу, они замерли.
– Милая, – еле слышно произнес Роман, накрывая своей рукой Татьянины пальцы.
Он хотел что-то сказать, но, поняв, что слова уже не так нужны им, улыбнулся.
– Скажи, скажи мне, – прошептала Татьяна. – Тогда, возле сада, ты знал, что все так случится? Знал?
– Знал, – прошептал Роман.
– А вчера? Вчера тоже знал?
– Знал.
