– Неужели они сели играть в карты? – удивился Роман, гладя ее волосы.
– Пусть они играют во что угодно, нам все теперь безразлично, – шептала Татьяна. – Мы одни с тобой, и никого больше не будет, кроме тебя и меня. Никого!
Она вдруг высвободилась из его объятий и, закрыв лицо, закружилась по комнате, радостно повторяя:
– Никого! Никого! Никого!
Край ее белого платья задел деревянный колокольчик, оставленный ею на трюмо. Колокольчик упал и покатился по полу.
Она остановилась и подняла его.
– Вот он, милый подарок! – улыбнулась она, тряся колокольчиком и показывая его Роману. – Мне он нравится больше других.
– Мне тоже, – Роман посмотрел на уставленный подарками стол. – Он действительно лучше всех… хотя, ты знаешь, мы забыли еще одну коробку. Вон та, за цветами. Это подарок Клюгина…
Роман взял ту самую длинную тяжелую коробку, развязал ленту.
В коробке во всю длину лежал скомканный кусок черного бархата. В него было завернуто что-то тяжелое.
– Что это? – спросила Татьяна.
Роман развернул бархат, и в руках его оказался красивый топор с толстым, как у колуна, лезвием и длинным дубовым топорищем.
На лезвии было выгравировано:
Замахнулся – руби!
Роман с улыбкой разглядывал топор:
– Только Клюгин способен на такие подарки!
– И Парамоша! – заметила Татьяна, тряся колокольчиком. – Мне так нравится этот звук. Он действительно какой-то неземной, не для людей.
– А мне нравится топор, – Роман гладил и сжимал удобную ручку. – Понимаешь, я… очень люблю Клюгина. Это удивительно честный человек. Он честен перед самим собой и перед всеми. Мы все время спорим с ним, потому что его взгляды мне совершенно чужды. И тем не менее я люблю его.
Татьяна потрясла колокольчиком:
– Тебе нравится?
– Да, – ответил он. – А тебе нравится этот топор?
– Да, он красивый и удобный, – кивнула она. – Но колокольчик мне нравится больше. Никогда я не слышала такого интересного звука. Послушай!
Она трясла колокольчиком, и они слушали деревянный звук.
– Очень приятный, необычный звук, – произнес Роман после долгой паузы. – Вообще, колокольчик и топор – самые необычные подарки, и, ты знаешь, они как-то очень хорошо на меня подействовали. Они меня успокоили. Вот я держу этот топор, слушаю колокольчик, и мне очень спокойно.
– Мне тоже! – воскликнула Татьяна. – Мне очень, очень спокойно. А когда ты сказал, что и тебе спокойно, мне совсем стало хорошо! Послушай!
И она снова стала трясти колокольчиком.
– Еще, еще! – попросил он, глядя ей в глаза, и долго, неподвижно слушал деревянный звук.
– Тебе нравится? Правда? – спросила она. – Ведь правда чудесно он звучит?
– Правда, правда, любовь моя! – радостно ответил он. – Знаешь, мне кажется, я все понял. Я понял всё!
Он взял ее за руку:
– Пойдем! Я знаю, что делать. Пойдем.
Подойдя с топором в руке к двери, он отпер ее, взял Татьяну за руку и вывел за собой в коридор.
– Позвони, позвони еще! – попросил он ее и повел по коридору.
Татьяна трясла колокольчиком.
Они прошли к лестнице и стали спускаться вниз.
В доме было тихо. Только из дядиной комнаты слышались приглушенные голоса. Спустившись вниз, Роман провел Татьяну в бильярдную. Пока она, стоя возле уставленного остатками чистой посуды бильярда, трясла колокольчиком, он задернул шторы на окнах и попросил отойти ее в дальний угол.
– Стой здесь и звони, – сказал он и вышел за дверь с топором в руке. Подойдя к дядиной комнате, он осторожно открыл ее и, просунув лицо в щель, тихо позвал:
– Дядюшка, можно вас попросить выйти на минуту?
Сидящие за столом Антон Петрович, Куницын, Красновский, Рукавитинов, Клюгин и отец Агафон повернулись к двери:
– Ба! Роман Алексеевич!
