крови. Роман притворил за ним дверь, примерился и ударил его топором в правый висок. Николай Иванович, как подкошенный, повалился на бок, задев в падении пирамиду с киями. Пирамида опрокинулась, и кии с шумом попадали на пол.
Роман склонился над Рукавитиновым. Тот лежал неподвижно на боку, словно спал, – с закрытыми глазами и со спокойным выражением на лице. Рана в его голове быстро наполнилась темной кровью, кровь потекла по шее под воротничок сорочки. Татьяна опустила руку с колокольчиком и подошла к Роману.
– Ты встань куда-нибудь, – сказал он, беря ее за руку. – Встань вот туда, в угол. Там удобно. Встань и звони.
Она кивнула и направилась в угол. Роман вышел в коридор, приблизился к двери, приоткрыл ее.
Клюгин и отец Агафон сидели за столом, не разговаривая. Андрей Викторович, откинувшись, покачивался на стуле, глядя в потолок, батюшка теребил бороду, опустив глаза.
– Андрей Викторович, прошу вас, зайдите в бильярдную, – проговорил Роман в щель.
– Никуда я отсюда не пойду! – резко откликнулся Клюгин. – Хватит этих дурачеств, мы все устали, в конце концов. Доиграем – и по домам…
– Я очень прошу вас.
– Ни-ку-да, ни-ку-да, – упрямо повторил фельдшер, раскачиваясь в такт. – А Антону Петровичу передайте, что я им разочарован. Бросить банк и сбежать… за это в старые времена на дуэль вызывали… или, в крайнем случае, подсвечником…
– Мы все вас просим, Андрей Викторович, очень просим…
– Ни-за-что! Ни-за-что! А этим всем передайте, коль через минуту они не вернутся, я все бросаю и удаляюсь в свою избушку. И Красновскому принципиально не заплачу.
Отец Агафон молчал, с тихим беспокойством поглядывая на Клюгина.
– Андрей Викторович… – опять начал Роман, но Клюгин отрицательное покачал пальцем. Помедлив немного, Роман открыл дверь и вошел, держа топор за правой ногой.
Сидящие за столом посмотрели на него.
– Там что, очередная клоунада? – спросил Клюгин. – Так ведь поздно, да и устали мы… в чем это у вас брюки? Это что, краска или кровь?
– Это кровь, – спокойно ответил Роман, приближаясь.
– Как это? – равнодушно спросил Клюгин, разглядывая бледное лицо Романа. – Вы что, пьяны?
Роман остановился у стола, взмахнул топором и ударил Клюгина. Удар оказался неточным: разрубив щеку, топор вонзился в спинку стула.
– А? – удивленно выдохнул Клюгин и взмахнул длинными руками, словно загораживаясь от уже свершившегося удара.
Роман рывком выдернул лезвие из спинки, одновременно с этим Клюгин, зажав рукой рану, рванулся влево, опрокидывая стул, а отец Агафон закричал несильным тонким голосом:
– Ромушка! Рооомушкаааа!!
Неожиданно быстро и проворно выпрыгнув из стула, Клюгин схватил левой рукой стоящий рядом стул и загородился им в тот самый момент, когда Роман наносил второй удар. Топор с треском рассек ножку стула. Клюгин схватил стул обеими руками и, пятясь к окну, закричал:
– Возьмите… возьмите его! Возьмите!
– Рооомушкаааа! Ромушкаа!!! – кричал отец Агафон.
Роман схватил за ножку направленный в него стул, дернул влево и ударил топором наугад.
Лезвие поранило Клюгину плечо, и, яростно вскрикнув, он изо всех сил надавил стулом на Романа, стараясь прижать его к книжному шкафу.
Ножка стула уперлась Роману в грудь, Клюгин, быстро и угловато перебирая ногами, протиснулся между столом и упавшим стулом, стремясь выбраться к двери.
– Ромаааа! Ромушкаааа!! Христа рааади! Христа рааади!!! – вопил Федор Христофорович, приподнявшись и тряся руками возле лица.
Клюгин, прижавшись задом к столу, толкнул Романа стулом и, бросив стул, метнулся к двери, но, зацепившись ногой за ножку стола, стал размашисто падать на бегу.
Роман, отшвырнув стул, бросился за ним.
Окончательно упав возле самой двери, но все же успев вцепиться побелевшей от напряжения рукой в дверную ручку, Клюгин потянул за нее и отчаянным движением дернулся всем распластавшимся телом к проему.
Но Роман уже настиг его и ударил топором в спину, прорубив старый черный фрак. Фельдшер задергался, подтягиваясь на руках к порогу, большая плешивая голова его затряслась, и вместе с ней затряслась отрубленная, висящая у подбородка щека.
– Возьмите! – отчаянно всхрипел Клюгин, но Роман ударил его по голове раз, другой и третий, начисто размозжив фельдшеру затылок. Вцепившиеся в дверную ручку пальцы разжались, и умирающий повалился на пол.
Роман повернулся к столу.
Отец Агафон лежал на полу в глубоком обмороке.
Роман подошел, оттолкнул ногой стул и, опустившись для удобства на колено, с размаху вогнал топор в седовласую голову батюшки. Отец Агафон не пошевелился.
