Акима.
Она была в черном сарафане с серым передником и в лаптях.
– Никак и ты собралась?
– А чаво ж! Покелича грибы полезли, надобно ухватить.
Она стала поправлять свой синий в мелкую белую крапинку платок.
– Ну и ладно. Чего дома сидеть, – заключил Аким и, снеся корзины к телеге, принялся пристраивать их.
Аксинья посторонилась и пропустила на крыльцо Антона Петровича, одетого во всю ту же крестьянскую одежду, с соломенной шляпой на голове, с корзиной в руках.
– Так, так! – он быстро спустился по ступеням. – Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок! Карета подана! Отлично! Не развалится?
– Помилуй Бог, – качнул головой Аким. – Новехонькая, только что купил.
– Да, да, да… совсем новая телега. Я с крылечка не заметил, – согласился Антон Петрович и, изогнувшись, выпятив вперед живот, посмотрел на небо. – Что ж, природа дарит нам чудненький денек. Лида! Поспешай, моя радость, не то боровики разбегутся!
Но вместо Лидии Константиновны на крыльце появился Роман. В отличие от дяди, он был одет слишком по-городскому: серая шляпа, замшевая куртка, кремовые брюки, заправленные в хромовые сапоги.
– Доброе всем утро! – крикнул он и легко спрыгнул с крыльца на землю.
– Экий вы красавец, Роман свет Алексеевич! – засмеялся дядя, бросая корзину в телегу и обнимая племянника. – Не боишься в лес в таком наряде? Я вон в лаптях, по-русски! А?
Антон Петрович слегка присел и, захлопав увесистыми ладонями по коленям, запел:
Аким и Аксинья смеялись, качая головами.
– Ну вот, Антоша, с утра да за пляску! – послышался мягкий голос тетушки.
Она стояла на крыльце – стройная, в длинном глухом зеленом платье с кружевными манжетами и воротником, с маленькой шляпкой на голове и с корзиной в руке.
– Лидочка, свет мой невечерний! – загремел Антон Петрович, воздевая кверху руки. – Поедем вместе к Берендею в гости!
– Поедемте, поедемте! – весело ответила тетушка, спускаясь вниз. – Аксюша, квас положила?
– Положила, а как ж без него? – в своей манере, вопросом на вопрос, ответила Аксинья.
– Садитесь сюды, Лидья Костатевна! – суетился Аким, расправляя своими смуглыми руками сено в телеге.
– Спасибо, Акимушка.
Сразу шесть мужских рук подхватили ее, и она оказалась в середине телеги.
– Ну, совсем как принцесса на горошине! – засмеялась тетушка.
– Не принцесса, а королева, Мария-Антуанетта, Жанна д’Арк, Елизавета Английская! – гремел Антон Петрович, целуя тетушкины руки.
– А мне кажется, тетушка, вы сейчас напоминаете боярыню Морозову, – проговорил Роман, подсаживаясь на край телеги.
Воспенниковы засмеялись. Антон Петрович взгромоздился на телегу и закричал:
– Аллюр два креста! Марш, марш!
Аксинья села сзади, Аким спереди, разбирая вожжи.
– Поехали! – крикнула тетушка, и лошадь, не ожидая удара вожжой по серой спине, взяла с места.
– Куды править? – спросил Аким, когда проехали липы.
– В Мамину, наверно, Антоша? – откликнулась тетушка.
– Нет, mа cherie. В Маминой теперь весь Крутой Яр днюет и ночует. Там нам делать нечего.
– Так куда же? – Тетушка обеими руками держалась за массивное плечо Антона Петровича.
– Нешто в Выруб? – пробормотал Аким.
– Нет, друзья мои! Дальше! Путем нехоженым к святоому Граалю! – пропел Антон Петрович и серьезно добавил: – На Усохи! Через бор, через Желудевую Падь. Вот каков маневр!
– Ох, далече-то как! – тихо засмеялась Аксинья.
– Круто! – весело мотнул головой Аким. – Часа за два доедем.
– За два?! – грозно воскликнул дядя. – Это ты, солдат отечества, лихой наездник, говоришь мне! А ну, гони свою клячу, чтоб через час там были! Гони!
– Антоша, да что ты, право… – начала успокаивающе Лидия Константиновна, но Аким уже стал нахлестывать лошадь вожжами и телега набрала ход.
– Другое дело! – закричал Антон Петрович. – Так держать! Зюйд-зюйд-вест, паруса по ветру!
Подпрыгивая на ухабах, телега неслась к сосновому бору.
