втором этаже. Стены и потолок были обшиты гладко струганными досками, приятный запах сосны стоял в комнате. Прямо у изголовья кровати на низком столике стояли кувшин с водой, пузырьки и склянки с лекарствами, лежало полотенце. Чуть поодаль располагались две этажерки с книгами, затем старое плетеное кресло. На голой противоположной стене висело ружье. Посередине комнаты стоял круглый стол с двумя стульями, накрытый белой скатертью. На столе стояла голубая ваза с полевыми цветами.
Внезапно дверь отворилась, и на пороге показалась женская фигура в глухом и длинном сером платье. Помедлив мгновенье у двери, незнакомка подошла к подножью кровати и, опустив левую руку на деревянную спинку кровати, произнесла тихо и доброжелательно:
– С добрым утром.
– С добрым утром, – машинально ответил Роман и вдруг узнал в ней ту самую девушку из церкви:
«Ее же я видел тогда на балконе. Так значит, я в доме лесничего…»
– Как вы себя чувствуете? – спросила девушка, по всей видимости, стараясь знакомыми фразами скрыть свое смущение.
– Спасибо, хорошо, – ответил Роман, щурясь от бьющего в глаза солнца.
– Так вам солнце спать не дало? – быстро произнесла она, уже без всякой позы, удивив Романа внезапной искренностью и непосредственностью. – Это я виновата. Забыла шторы притянуть.
Своей легкой, словно плывущей, походкой она подошла к окну и сдвинула штору так, чтобы свет не падал на Романа.
– Не беспокойтесь, я прекрасно спал, а теперь уже надо вставать.
– Нет, нет. Как же – вставать? Вам приказано лежать, а мне – ухаживать за вами.
– Помилуйте, кто же это приказал?
– Доктор Клюгин, ваша тетушка и мой отчим.
Девушка стояла возле стола с цветами. В ее опущенных руках было столько девичьей робости, скромности и непосредственности, что Роман улыбнулся:
– Простите, мы ведь с вами до сих пор не знакомы. На Пасху в общей суматохе нас никто не представил друг другу. Как ваше имя?
– Татьяна, – быстро ответила девушка и тут же поправилась: – Татьяна Александровна.
– Очень приятно. А я – Роман Алексеевич.
– Мне тоже очень приятно, – ответила она, опять как бы прячась за фразу.
– По всей видимости, я в доме лесничего?
– Да, в нашем доме.
Она подошла к этажерке и взялась за нее руками, словно стараясь спрятать свои руки, так явно выдающие ее характер.
– Теперь утро. Неужели я так долго спал?
– Вчера вас отчим привез без сознания, – заговорила она, слегка волнуясь. – Он вас в лесу нашел…
– Я это помню, – усмехнулся Роман. – Вот только потом что было – не знаю.
– А потом он привез вас сюда, мы вас перевязали, и он поехал за Клюгиным. Ваших родных в ту пору дома не оказалось, они ждали вас в лесу на условленном месте. Приехали они только три часа пополудни. Отчим им оставил записку, и они сюда приехали…
– Воображаю, что с ними было! – качнул головой Роман, с улыбкой откидываясь на подушку.
Татьяна тоже улыбнулась и заговорила совсем по-простому, нисколько не стесняясь:
– Да, вы правы. Это был такой переполох! Тетя ваша плакала, дядя хотел ехать в город, все время кричал, чтоб закладывали, Клюгин на них бранился, а вы лежали пластом, в забытьи.
– Просто акт из трагедии! – засмеялся Роман.
– Ну, теперь-то можно смеяться, – пожала плечами Татьяна, и легкая тень задумчивости сошла на ее лицо. – А тогда все это было страшно. Вас отчим привез всего в крови.
Она замолчала, а потом вдруг спросила тихо и как-то настороженно:
– Скажите, а вы и впрямь убили волка?
– Да. Убил, – ответил Роман, – хотя, признаться, до сих пор не верится. Но – вот подтверждение!
Он поднял забинтованные руки.
– Он на вас бросился?
– Да нет, это я бросился на него с ножом и убил.
На девушку сказанное подействовало странно: она отвела глаза и стала безотчетно водить рукой по точеной рейке этажерки. Роман молча смотрел на нее. На вид Татьяне было лет двадцать. Тогда, в церкви, ее лицо показалось Роману не столько красивым, сколько милым, почти ангельским. Теперь же, рассматривая ее, он с каждой минутой убеждался, насколько красива она. Красота Тани не была яркой, поражающей взгляд, подобно Зоиной красоте. В этом лице все складывалось по-другому, не броско, но с тем тихим очарованием, по которому легко отличить русскую девичью красоту от любой другой.
У Татьяны были милые зеленые глаза, под дугами тонких бровей смотрящие мягким и внимательным взглядом, в котором явно рассудок уступал место сердцу и душе; по-детски припухлые, правильной формы губы и такой же правильный нос. Овал лица ее обрамляли густые русые волосы, заплетенные простой косой,
