Татьяна отняла ладони от лица и прошептала:
– Прошу вас…
Роман поднял на нее свои горящие любовью глаза:
– Я не могу без вас. Эти дни я не находил себе места… Я… я не знаю, что со мной. Я… мне нужно видеть вас. Мне…
– Прошу вас, прошу вас… – прошептала Татьяна с дрожью в голосе.
– Татьяна Александровна! – горячим шепотом воскликнул Роман, чувствуя, как дрожь охватывает его. – Позвольте мне видеть вас, быть с вами, не отталкивайте меня! Поверьте, я никогда, никогда не причиню вам вреда, я ни на что не рассчитываю, я недостоин вас, но позвольте мне хотя бы видеть вас, прошу вас, заклинаю вас!
Он сжал ее руку в своих руках. Прелестное лицо Татьяны пылало. Она опустила глаза, не в силах выдержать неистового взгляда Романа.
Медвежонок ворчал и ползал у их ног.
– Сейчас придет отец, – прошептала она. – Я не хочу, чтоб он нас застал.
– Вы боитесь?
– Да. Он любит меня, он очень переживает. Он очень, очень хороший, – быстро произнесла она, словно закрываясь этими словами от Романовых глаз.
– Да, да! Он чудный, добрый, сильный! – с жаром подхватил Роман. – Он спас меня в лесу, я так хочу его видеть!
– О, прошу вас, Роман Алексеевич, прошу, – начала она, подняв глаза, но, встретившись с его взглядом, вздрогнула, словно от ожога, и замолчала, опустив ресницы.
Роман прижал ее руки к своей груди.
– Татьяна Александровна, выслушайте меня. Я понимаю вас. Я прошу простить меня за то, что ворвался к вам так неожиданно, за то, что напугал вас. Но послушайте…
Он сильней прижал ее руки к груди.
Почувствовав биение его сердца, она зарделась еще сильнее и опустила лицо.
– Слышите? Так бьется оно каждый день, каждый час, каждую минуту! Я потерял покой после нашей последней встречи, я забросил все свои занятия. Я не нахожу себе места. Мне хочется только одного – видеть вас, быть подле вас. Я умоляю вас разрешить мне это. Ведь это совсем просто… Но нет, нет! Прежде скажите мне, умоляю вас, скажите мне правду. Я знаю, кто я, знаю все недостатки моего характера, догадываюсь, что, вероятно, многим испугал вас. Так скажите мне, ради Бога, скажите прямо, не противен ли я вам? Коли я вам противен – скажите прямо, не таясь и не щадя меня… я пойму это! Поверьте, после этого я буду уважать и ценить вас еще больше и буду рад, если мы останемся добрыми знакомыми. Но тогда я уже ни в коем случае не буду надоедать вам своим присутствием, клянусь вам! Так скажите мне теперь честно: противен ли я вам?
Не поднимая глаз и не шелохнувшись, она прошептала:
– Вы не можете быть противны. И я… я… мне…
Она прерывисто вздохнула и произнесла, сильно волнуясь:
– Мне было грустно без вас.
Роман прижал ее руки к своим губам, замер на мгновение, а потом покрыл эти руки быстрыми поцелуями.
– Роман Алексеевич… – взмолилась Татьяна, но он, как безумный, продолжал целовать ее хрупкие руки.
Вдруг за окном послышалось ржание какой-то лошади и Орлика.
– Это отец! – прошептала Татьяна, высвобождая руки с такой нежной решительностью, что у Романа замерло сердце. Порывисто наклонившись, она взяла из лап медвежонка уже успевшие побывать в его зубах пяльцы, положила их на стол и, повернувшись к небольшому зеркалу, висящему над комодом, коснулась своих пылающих щек ладонями и потрясенно качнула головой:
– Ах, Боже мой…
Она была столь очаровательна в своем замешательстве, что Роман, оцепенев от обожания, застыл на месте.
За окном залаяла собака.
– Он увидит, какая я… Боже всемилостивый! – шептала Татьяна, качая головой.
Медвежонок, заслышав лай собаки, сопя, заковылял к двери.
– Не бойтесь ничего, – произнес Роман, борясь со своим оцепенением. – Нам с вами нечего бояться!
Он повернулся и вышел вслед за успевшим пролезть в дверь медвежонком.
Роман и Адам Ильич встретились у крыльца, – один спускался с него, другой ж, наоборот, подходил, озабоченно и сумрачно глядя в землю.
– Здравствуйте, Адам Ильич, – произнес Роман.
Куницын остановился и, подняв глаза, посмотрел на Романа своим тяжелым взглядом, показавшимся Роману угрожающим. Но через мгновенье седые усы лесничего дрогнули и сдержанная, но искренняя улыбка появилась на лице этого сурового человека.
