- И мои подарки от Сары?
- Разумеется.
Ее одежда висела на вешалке, но очень немногое было пригодно для приличного общества. Роберт выбрал самое простое платье, которое смог найти, и ждал, отвернувшись, пока она наденет его. Когда обернулся, он увидел, что грим на ее лице потек, и оно выглядело, как импрессионистская картина. Он намочил кусок материи в умывальнике, взял ее за подбородок и нежными движениями стал смывать краску с глаз и помаду с губ.
- Тебе больше не понадобится все это, Аделаида Меррит, - тихо и торжественно заявил он; Теперь она стояла перед ним, и он смотрел в ее такие знакомые зеленые глаза, опухшие от слез. - Как я мечтал увидеть Адди, которую я знал и всегда помнил. И мы вернем ее.
- Но, Роберт...
Он велел ей молчать, приложив палец к губам.
- У меня нет пока ответов на все вопросы, Адди, пока нет. Но мы не сможем найти их, если не начнем искать.
Спустившись в нижний зал, она положила золотой песок на 200 долларов в специальный ящик и предупредила Розу, что Роберт выкупает ее на время.
- Двадцать четыре часа и ни минутой больше, ты слышишь, Ив? - крикнула Роза ей вслед и спросила, повысив голос; - А кошку, зачем ты берешь кошку?
С Рулером на руках и Робертом рядом Адди вышла на улицу и вдохнула холодный рождественский воздух.
Сверху, над их головами, плыли рождественские песнопения, разносясь по ущелью.
- Это доброе предзнаменование, а? - проговорил Роберт, подняв голову. Они шли в ногу, быстрыми шагами.
- Небеса не шлют добрых знаков проституткам, - ответила Адди.
- Не будь так категорична, - сказал он, беря ее под руку.
В гостинице портье не было на месте. Вместо него висела записка: 'Ушел домой отмечать Рождество'. Роберт зашел за стойку и взял ключ от номера.
- Кто сказал, что в гостинице нет мест? - Он улыбнулся Адди и прикоснулся к ее спине, направляя к лестнице. На втором этаже он открыл дверь, они вошли в комнату, и он зажег лампу. Комната была простой, но чистой, с оштукатуренными стенами и занавеской на окне. Он подошел к круглой железной печке, присел и открыл дверцу топки.
- Но, Роберт, мы же не заплатили за эту комнату.
- Ничего. Я подойду к Сэму утром, или когда он вернется.
Она стояла в нерешительности около открытой двери. Он поднялся и обернулся.
- Я должен пойти за дровами. В передней стоит бачок с водой, если только она не замерзла. Он, должно быть, сейчас уже почти пустой, так что ты сможешь его поднести к печке, хорошо, Адди? Я скоро вернусь.
Она спустила с рук Рулера, который прежде всего обследовал комнату. Через несколько минут пришел Роберт с охапкой дров, набил топку и разжег печку. Закрыв дверцу и поправив решетку, он поднялся и вытер руки.
- Когда ты помоешься, постучи в стенку. Тогда мы поговорим, если захочешь.
- Спасибо, Роберт.
Он улыбнулся.
- Я принесу тебе ночную рубашку, подожди минутку. Она прислушалась к его шагам. Вскоре он вернулся и подал ей сложенную ночную рубашку из фланели в голубую и белую полоску. Глаза ее наполнились слезами, сквозь которые прямые полоски на рубашке казались изогнутыми.
- Спасибо, Роберт.
Он подошел к ней и приподнял подбородок костяшками пальцев, глядя в ее глаза.
- Постучи, - прошептал он и вышел, закрыв за собой дверь.
В комнате стояло кресло-качалка. Адди опустилась на него, нагнулась и спрятала лицо в мягкой фланели рубашки. Она долго сидела неподвижно, думая о том, каковы могут быть намерения Роберта. Вода зашипела, и она встала, охваченная странным желанием помешать ее пальцем. Единственным сосудом для мытья был большой таз под умывальником. Она обошлась им и вскоре, аккуратно развесив полотенца, встала рядом с раскаленной печкой, греясь и чувствуя, как страх покидает ее душу и тело. Она надела ночную рубашку, и ей показалось, что она заняла место Роберта, где все было нормально и надежно, где жизнь имела свою цель. Она причесалась и вспомнила, что ему не нравились ее волосы, покрашенные в черный цвет. Тогда она сняла сырое полотенце и закрутила его на голове наподобие тюрбана. Потом постучала в стенку.
Она услышала звук открываемой и закрываемой двери, затем приближающиеся шаги. Дверь ее комнаты открылась, и он сказал:
- У тебя теплее, чем у меня. Можно войти?
- Конечно.
Он вошел и закрыл за собой дверь. На нем были черные шерстяные брюки на подтяжках и белая рубашка. На ногах - ботинки с высоким верхом. Он взял ее за руку и подвел к лампе.
- Дай-ка я посмотрю на тебя. - Роберт взял ее голову обеими руками и повернул к яркому желтому свету. Вглядевшись в лицо пристально, он сказал с легкой улыбкой: - Да, теперь это наконец действительно Адди Меррит. Как ты себя чувствуешь?
- Намного лучше. Удивлена. Растеряна. Испугана.
Он опустил руки.
- Ты предпочла бы быть одна сейчас, Адди?
- Нет, я... ведь сочельник, а кто хочет проводить его в одиночестве? Я хочу говорить, Роберт, разговаривать. Но, быть может, это не совсем хорошо для тебя, если узнают, что ты находился в одной комнате со мной. У Розы это одно, а здесь - другое. Это ведь, я уверена, вполне респектабельная гостиница.
- Адди. - Он взял ее за руку и подвел к кровати. - Ты должна теперь думать о вещах действительно значительных. - Он взбил подушку, прислонил ее к спинке кровати. - Садись и подвинься немного, - Он сел на покрывало рядом, обнял ее и прижал к себе. Потом вытянул ноги и сказал: - Слушай... Колокола перестали звонить.
Они прислушались. Было слышно только, как гудело пламя в печке. Да кто-то храпел в комнате напротив. Рулер вспрыгнул на кровать и улегся, свернувшись калачиком, на коленях у Роберта. Роберт и Адди рассмеялись.
- Ну вот, последний штрих, - заметил он. Она опять засмеялась, но оборвала смех и вздохнула.
- О, Роберт, я не знаю, с чего начать,
Она ощутила глубокое горе, когда ее мать покинула их. Это чувство было очень обостренным; ведь она отличалась от других детей, у которых были матери. Это были годы тоски и одиночества, даже после прихода в дом миссис Смит. Сара и она стояли у окна, глядя на улицу и ожидая возвращения матери. Страх и огорчение, когда она начала писать в постель, боязнь, что Сара будет жаловаться и смеяться над ней, явились причиной ее перехода в отдельную комнату. Но там она почувствовала себя еще более одинокой. Первый раз, когда отец тихо скользнул в темноте к ней в постель, принес ей успокоение. Но постепенно детское неведение начало вытесняться отвращением и чувством вины. Она вспомнила, как стала просить Сару, чтобы та разрешила ей опять спать вместе. Но Сара говорила: 'Ты толкаешься, стягиваешь одеяло и разговариваешь во сне. Иди спать в свою комнату'. Она просила сделать замок на дверь комнаты, но отец заявил в присутствии Сары и миссис Смит, что прогнать боязнь Аделаиды можно, не запираясь от домового и привидений, а, наоборот, держа дверь открытой, чтобы убедиться, что в доме таких существ нет. Когда она ложилась спать до прихода отца домой, то лежала, напрягаясь всем телом и закрыв глаза, веки ее дрожали от страха. Она делала вид, что спит, в надежде, что он пройдет мимо прямо к себе. Она занималась изо всех сил в надежде, что станет более смышленой, и ее возьмет, как Сару, под свое покровительство типография отца. Таким образом она сделает ему приятное, а он вознаградит ее, оставив в покое. Она стала ненавидеть свою красоту, считая, что это она возбуждает нездоровое влечение.
