Ойцева, войдя, оглядела кабинет и поначалу Катю не узнала. Но потом… потом глаза ее от удивления расширились, округлились, как у совы.
– Знакомых увидели, Алевтина Викторовна? – осведомился Колосов. – Вот прошу любить и жаловать – капитан милиции Екатерина Сергеевна. Капитан, а вы на нее в нерезвом виде да с холодным оружием.
– Садитесь, – сказала Катя Ойцевой. – Там, в клубе, разговор у нас не получился, пришлось вас сюда вызывать, к нам.
– Я не знала, что вы с милиции. Чего вы сразу не сказали? – Аля нервно теребила в руках спортивную сумку.
Катя смотрела на нее и не чувствовала к ней того прежнего интереса. За то время, что прошло с их первой встречи, многое изменилось.
– Как же это вы, такая красивая девушка, и с ножом ходите? – хмыкнул Колосов. – Женщинам грозите им в общественных увеселительных местах?
– Я не думала… в общем, я не хотела ничего плохого, просто… Пьяная была. Да и какой это нож? Ерунда одна. – Аля махнула рукой.
– Это ерунда? – Колосов показал ей изъятый у нее нож. – Ну, знаете, гражданочка. Это холодное оружие. За его ношение срок полагается.
– Я больше не буду никогда. Честное слово. У вас можно курить?
Колосов мысленно сравнивал ее с той, другой, с Фаиной. «Подруги, сожительницы, любовницы – и совершенно разные, – подумал он. – Как и те, двое товарищей-флористов».
– Мы беседовали с вашей подругой – Фаиной Пеговой, – сказал он. – В курсе вы?
– Да, ее менты забрали при мне. Прямо из дома. Я просто обалдела. Вломились и забрали, как шлюху последнюю. Вы что? Она же… Какое отношение она может иметь к вашим ментовским делам? Она такая популярная, известная.
– А она вам говорила, что ее отец неоднократно сидел?
– Нет. А какая разница? Отец-то ее ведь еще маленькой бросил.
– Сидел не только ее отец, сидел и один из ее ухажеров. Некто Бойко, более известный как Арнольд. Который цветы присылал.
– Он сдох, – процедила Аля сквозь зубы.
Это ее «сдох» заставило Катю, поглощенную своими мыслями, очнуться.
– Не нравился он вам, да? – Колосов вздохнул. – Не повезло парню крупно, погиб, так сказать, в самом расцвете от злодейского выстрела из кустов. А с ним и его босс – Суслов Аркаша, сынка своего новорожденного осиротил, бедолага. Знали вы его, Алевтина Викторовна?
– Видела. В клубе. Фаина мне его показала. Но он вообще ни при чем был.
– А Арнольд, значит, был при чем? А, между прочим, застрелены они оба. Кстати, Алевтина Викторовна, а вы ведь хорошо стреляете, да?
– К чему этот странный вопрос?
– Здесь вопросы я задаю. Стреляете профессионально?
– Я занималась стендовой стрельбой. И биатлоном.
– И в соревнованиях больших участвовали? И призы брали? Что ж ушли?
– Не сложилось у меня со спортом. – Аля суетливо прикурила. – Выкладываться дальше смысла уже не было, у каждого ведь свой потолок есть. Стараться прыгать выше – только здоровье свое гробить. А мне здоровье мое дорого. Жизнь ведь большая.
– И все-таки вы хорошо стреляете? Оцените себя по достоинству.
– Средне.
– Ну в темноте с шести шагов на свет фар не промажете по двум мишеням?
– Что?
– И в темной подворотне в упор тоже не промахнетесь?
– Вы это о чем?
– Вы, Алевтина Викторовна, не догадываетесь разве?
– Чегой-то это я должна догадываться?
Катя смотрела на бледное злое лицо Али. Нет, нет и еще раз нет… Этот фрагмент мозаики, конечно же, важен, очень важен. Вот только должен быть уложен, включен не сюда, а в…
– Давно дружите с гражданкой Пеговой?
– Всю свою сознательную жизнь.
– А одним домом живете давно?
– Наша жизнь никого не касается. Тем более вас.
– Стала касаться с тех пор, как ухажеры гражданки Пеговой мрут как мухи один за другим, – хмыкнул Колосов. – Арнольд с боссом своим, потом некий Голиков Марат…
– Я такого не знаю.
