– Некоторое время я буду очень занят, – ответил Балмашов. – Дочерью Ефимова я займусь позже.
– Что-что? Что вы сказали?
– Это предложение насчет Сочи я рассмотрю обязательно, но позже.
– А-а, а мне послышалось…
Окончив просмотр файлов с образцами, они беседовали еще примерно час о делах. Затем Морозов вызвал секретаря и распорядился подготовить договор.
Балмашов направился в думский буфет выпить кофе. За столом он достал ноутбук, включил. Но дальше заставки не двинулся. Задумчиво, отрешенно скользил взглядом по картине, в какой уже раз – наверное, в миллионный, – изучая ее героев. Остановился на Флоре – беззаботной, светлой, щедро рассыпающей свои дары. Посмотрел на Кифию-Подсолнух, на небесного возницу. Достал телефон и позвонил жене Флоранс.
С той ночи это был их первый разговор. Но как же он был похож на все предыдущие!
– Это я, малыш, как дела?
– Андре, ты где? Я так скучаю по тебе.
– Я занят, много работы.
– Я скучаю.
– Я приеду, и мы с тобой вечером поедем в какой-нибудь хороший летний ресторан. Ты наденешь красивое платье.
– Как тогда в Париже?
– Как тогда в Париже, Флоранс.
– А когда ты приедешь?
– Скоро.
– Мне надеть то платье?
– Нет, другое. – Балмашов вспомнил ее в том платье – создании фантазии Александра Мак-Куина. – На том слишком много цветов для нашего нищенского северного лета.
Завсегдатаи думского буфета и официантки с любопытством приглядывались к этому высокому темноволосому красавцу в белом костюме и ярком шарфе, беседовавшему с кем-то по телефону по- французски. «Артист, наверное, – шепнула буфетчица. – Только я не помню, с кем я его видела в сериале – с Домогаровым или Дюжевым».
– Au revoir, Florance, – закончил Балмашов мягко. Он всегда говорил с женой мягко, как с больным ребенком.
Он еще не допил свой кофе, как ему позвонила Марина Петровых.
– Андрей Владимирович. – Голос ее тревожно звенел.
– Что случилось? Марина, вы откуда?
– Я из магазина. Только что сюда приехали двое из уголовного розыска, привезли вам повестку на завтра в прокуратуру. Вот я адрес записала, прокуратура Московской области.
– Значит, пора собирать вещи и покупать билет на самолет.
– Что? Андрей Владимирович, Андрей, я не…
– Диктуйте адрес. Во сколько там надо быть завтра?
Он записал адрес прокуратуры на салфетке. С монитора ноутбука наблюдали за ним Крокус и Смилакс, Флора, Адонис и все остальные.
Глава 26
БЕЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
– Это серийные убийства, – упрямо повторяла Катя, и наутро Колосов сразу же после оперативки пригласил ее в розыск.
С восьми часов в Троицкой Горе работали сотрудники отдела убийств. Проводили повторный обход поселка, опрашивали дачников, обслуживающий персонал, охрану особняков.
– Он классический серийник и очень опасен, потому что одержим некой навязчивой идеей. А ядром этой идеи является «Царство Флоры». – Катя все больше входила во вкус объяснений. Все, что еще вчера казалось смутным и непонятным, каждый факт – все вставало на свои места. – «Царство Флоры» с ним повсюду – дома, в магазине, там, в Воронцове. Я не удивлюсь, Никита, если и в компьютере у него на рабочем столе тоже эта картинка. Но для него это не просто картина, это некая модель мира. Его собственного мира, который он одновременно и пытается воссоздать в реальности. Окружающие его люди имеют в этом мире двойников, по сути, они одно и то же – так он себе все это представляет. Он в этом мире – творец и одновременно божество, полный хозяин. Это все скрытый комплекс жажды власти. И он эту власть проявляет, убивая, отнимая жизни, причем делает это, как бы иллюстрируя картину и мифы. Я же говорю – классический маньяк, сколько таких случаев было. Он человек неординарный, творческий, прекрасно образованный, но от этого он более опасен. Для него цветы – не что иное, как символы смерти, гибели. Цветы, вырастающие из крови жертв, разве это не страшно?
Колосов молча слушал, разглядывая в альбоме Никола Пуссена картину. Вспоминал Аркашу Козырного – снимки с места убийства и оперативные фото, присланные из банка данных, – вспоминал бычью шею и сломанный боксерский нос Арнольда, его пудовые кулаки, золотую цепь, татуировки. Потом вглядывался в изображение Крокуса и Смилакса на картине, хмыкал, качал головой.
– Пойми, ему важно было не внешнее сходство, – с жаром продолжала Катя. – Эти двое братков стали жертвами потому, что привлекли его внимание только одной деталью – они всюду появлялись вместе,
