— Маленькой, кем?
— Ее отец Эжен Богарнэ, бывший вице-король Италии. Теперь он может носить титул герцога Лихтенберга, поскольку он женат на дочери короля Баварии. А девочка — самая прекрасная Жозефина, какую только можно себе представить.
— Как бы красива они ни была, я не могу на ней жениться.
— Почему?
— Вот, опять ты забываешь, кто я. Ты должна понять, что эта маленькая Лихтенберг не партия для наследного принца Швеции, для Бернадотта, мама.
— Правда? Тогда я тебе скажу кое-что, Оскар. Но сначала налей-ка мне еще вина. Шампанское начинает мне нравиться… Теперь слушай. Ее дед со стороны отца был виконт Богарнэ, генерал французской армии. Ее бабушка была виконтесса Богарнэ, самая красивая женщина своего времени, самая очаровательная и дорогая кокотка в Париже. Императрица Франции во втором замужестве. Твой дед по отцу был уважаемый клерк в суде в По, а что касается твоей бабушки, то я о ней ничего не знаю.
— Но, мама!
— Дай мне закончить. Ее дед по матери — баварский король. Королевский дом Баварии — один из самых старых и аристократических. Твой дед по матери — Франсуа Клари, торговец шелком в Марселе.
Он потер лоб.
— Внучка кокотки!
— Да. И кокотки очаровательной. Я видела Жозефину маленькую всего один раз, когда она была еще ребенком, но я тебе говорю: та же улыбка, то же очарование, что и у большой.
— Мама, но ведь это из соображений создания династии…
— Именно из этих соображений. Я хочу быть предком династии королей, красивых, как день.
— Папа никогда не позволит.
— Хотела бы я посмотреть, как его заставили бы жениться на дурнушке. Я беру на себя переговоры с твоим отцом, тебе нужно только съездить и посмотреть на «Сверкающую звезду».
— Гарсон, счет!
Мы возвращались в гостиницу под руку. Мое сердце билось от счастья и плохого шампанского…
— Сколько ей лет, мама?
— Только пятнадцать. Но в ее возрасте я уже целовалась с мужчинами…
— Ты была скороспелым ребенком, мама. Почему ты называешь ее «Сверкающей звездой»?
Я хотела объяснить, но мы оказались возле гостиницы. Он стал очень серьезен, его рука крепко обхватила мою.
— Мама, обещаешь ли ты мне, что приедешь в Стокгольм вместе с моей невестой?
— Да, обещаю!
— И останешься?
Я задумалась.
— Посмотрим. Это будет зависеть от…
— От чего, мама?
— От меня, Оскар. Я смогу остаться только, если буду чувствовать себя хорошей королевой. Я придаю этому большое значение.
— Ты просто не привыкла, мамочка.
Вот они: его Левенгельм, мой Левенгельм… Они подпрыгивают, так как взволнованы.
— Я введу кое-какие изменения в этикете шведского двора, — прошептала я на ухо Оскару.
Он понимающе улыбнулся.
Глава 55
В королевском дворце в Стокгольме, весна 1823
— Боже мой, как прекрасна наша страна, — прошептала с восторгом моя невестка, наследная принцесса Швеции — Жозефина.
Мы стояли рядом у борта военного судна, на котором мы должны были плыть из Любека в Стокгольм.
— Мы уже прибыли? Пьеру пора прицепить свою деревянную ногу? — спрашивала Мари поминутно.
Свадьба Оскара со «Сверкающей звездой» была отпразднована в Мюнхене. Но Оскар не присутствовал на этой церемонии. Невеста католичка, была венчана в католической церкви, а Оскар — лютеранин. Поэтому свадьба была в Мюнхене, а свадебные празднества начнутся после нашего приезда в Стокгольм.
Я не знаю, кому пришла в голову счастливая мысль растянуть наше путешествие так, что на этом военном судне мы прошли мимо всей Дании, юга Швеции и всех маленьких островков, прежде чем мы прибыли в Стокгольм. Также я не знаю, почему Жан-Батист дал указание везти меня на военном судне, вооруженном сорока восемью пушками.
Небо было бледно-голубое, и покрытые кустарником островки омывались невысокими, спокойными волнами. Черные сосны уже выбросили на кончиках веток светло-зеленые кисточки-побеги. И над берегами, среди темных массивов сосен, на лужайках белоствольные березы… огромное количество берез, в их кружевном зеленом наряде.
— Наша прекрасная страна, — повторила рядом со мной Жозефина, окидывая глазами окружавшие нас пейзажи.
— Ну что, пора Пьеру пристегнуть ногу? — спрашивала Мари.
Пьер сидел на скамейке рядом с матерью поблизости от меня и, опираясь на костыли, тоже смотрел на проплывающие мимо нас берега.
— Мы приближаемся к Яксгольму, Ваше величество, — сообщил камергер Густав Левенгельм, протягивая мне бинокль. — Яксгольм — одна из наших надежнейших крепостей.
«Березы…», — подумала я. Я никогда в жизни не видела столько берез сразу. «Сверкающая звезда» называет эту страну «нашей». Разве это наша страна?
Марселина и Мариус едут со мной. Этьен, мой брат, написал мне письмо, полное благодарностей, так как я дала его дочери должность управительницы своего двора. А Мариус будет заведовать моими финансами вместо того, чтобы наследовать часть дома Клари.
Так со мной путешествует кусочек Франции: Марселина, Мариус, Пьер и Мари. И, конечно, Иветт, единственная, кто умеет красиво причесывать мне волосы.
Жюли… В ней, такой слабенькой, оказалась неожиданная сила. Она столько раз цеплялась руками за мои руки, столько раз просила: «Не бросай меня, Дезире!». А после свадьбы Зенаид она решила жить в Италии у зятя и даже заявила мне, что Италия будет напоминать ей Марсель.
Жозеф… занимается проведением железной дороги из Нью-Йорка в Нью-Джерси. Однако, узнав, что Жюли будет жить в Италии, он, вздыхая, сказал:
— Корсика когда-то была итальянской… Когда я стану стариком, я приеду к тебе в Италию, Жюли.
Жюли взяла его под руку и с совершенно успокоенным видом сказала:
— Все устроилось к лучшему, мой дорогой!
Что касается меня, то она меня совсем забыла.
— Я очень счастлива, мама, — прошептала «Сверкающая звезда» мне на ухо. — С первой же минуты, как мы увиделись с Оскаром, у тети Гортенс, мы почувствовали, что созданы друг для друга. Я только боялась, что Его величество и вы не позволите нам пожениться.
— Почему, дитя мое?
— Потому что я всего-навсего дочь герцога Лихтенбергского. Оскар мог сделать лучшую партию. Не правда ли, мама, вы хотели бы иметь невесткой принцессу одного из царствующих дворов?
Березы в их весенней вуали, сияние голубого неба, девочка, которая о чем-то спрашивает меня, держа прелестную головку чуть-чуть набок, как покойная Жозефина…
— Я хотела? Почему ты думаешь, что я так хотела, Жозефина? В этих случаях не рассчитывают, а надеются. Надеются, когда речь идет о счастье сына…
Раздался пушечный залп. Я вздрогнула. Нас приветствовала крепость Яксгольм. Тогда я поняла, что времени осталось немного. Не рассчитывать, а надеяться, надеяться от всего сердца…
— Жозефина, подумай о том времени, когда твои дети будут влюбляться… Почему ты краснеешь? Дорогая, когда ты была маленькой девочкой, ты мне не поверила, что утки несут яйца. Надеюсь, сейчас ты
