— Майлза Меллафа? Мне пришлось уехать до того, как его нашли. Но перед самым отлетом из Нью-Йорка мне сообщили, что он найден.
— Мертвый, я полагаю.
— Мертвей некуда. Жара, голод, жажда. Так и не выяснили, от чего именно он помер. Но он был очень мертвый. Так и закопали его в пустыне. — Поуп хмыкнул. — Занятно!
— Занятно?
— Должно быть, под конец уж больно здорово жрать хотел.
— Да?
— Ага. Собаку съел. Джонатан опустил глаза. Поуп продолжал:
— Знаешь, во сколько нам это обошлось? Этот поиск? И чтобы все втихую было?
— Нет. Но полагаю, ты мне расскажешь.
— Не расскажу. Эта информация засекречена. Кстати, мы немножко устали от того, как вы, внештатники, швыряетесь деньгами, будто они из моды вышли.
— А это тебе как репей в заднице, да, Поуп? То, что такие люди, как я, за одну работенку получают больше, чем ты за три года?
Поуп нагло ухмыльнулся — казалось, его физиономия была специально создана для такого выражения.
— Я признаю, что было бы более экономно, — сказал Джонатан, — если бы санкциями занимались штатные “эсэсовцы”. Но эта работа требует сноровки и определенной смелости. А в правительственных анкетах по найму пункты на сей счет отсутствуют.
— Насчет тех деньжат, которые ты получишь именно за эту работу, я не сержусь. На этот раз тебе придется их честно отработать, бэби.
— Я все ждал, когда ты к этому подойдешь.
— Ага, уже догадался? Как же, такой великий профессор, как ты, давно уже догадался бы!
— Буду счастлив услышать это из твоих уст.
— Что угодно, лишь бы тебя порадовать. Хотя всякий радуется по-своему. — Он щелкнул пальцем по следующей карточке. — У Спецрозыска по твоему объекту вышел прокол. Мы знаем, что он здесь. И знаем, что он участвует в восхождении. Но мы не знаем, кто именно.
— Майлз Меллаф знал.
— Он тебе сказал.
— Предложил сказать. Но цена была слишком высока.
— Чего же он хотел?
— Жить.
Поуп оторвал взгляд от карточки. Ему очень хотелось выглядеть хладнокровным профессионалом. Он понимающе кивнул, но при этом обронил карточки, и ему пришлось шарить руками по полу, собирая их.
Джонатан смотрел на него с отвращением.
— И значит, вы меня подставили, чтобы объект сам себя выдал, так?
— Ничего другого не оставалось, дружок-пирожок. Мы на то и рассчитывали, что объект узнает меня с первого взгляда. И теперь он знает, что санкционер — ты. Теперь он должен постараться тебя пришить, пока ты не пришил его. А когда он это сделает, я буду точно знать, кто он.
— А если у него получится? Кто тогда проведет санкцию? — Джонатан не торопясь оглядел Поупа с головы до ног. — Ты?
— Думаешь, не справлюсь?
Джонатан улыбнулся.
— Разве только в запертом шкафу. Ручной гранатой.
— На твоем месте я не стал бы на это ставить, приятель. Между прочим, мы собираемся командировать сюда другого санкционера для завершения работы.
— Полагаю, это была твоя идея?
— Дракон дал добро, но инициатива была моя.
На лице Джонатана застыла сердечная боевая улыбка.
— И никакого значения не имеет, что ты меня засветил, раз уж я решил перестать на вас работать?
— Вот именно так оно и вытанцовывается. — Поуп явно наслаждался мгновением победы после стольких лет унижений.
— А если я просто уйду и обо всем забуду?
— Не выйдет, детка. Ты не получишь свои сто тысяч, потеряешь дом, картины твой мы конфискуем, и, может быть, придется тебе немножко посидеть за их незаконное приобретение. Как тебе за решеткой, приятель?
Джонатан плеснул себе немного “Лафрейга” и громко рассмеялся.
— Хорошо это у тебя вышло, Поуп. Просто здорово! Выпить хочешь?
Поуп был не очень уверен, как следует понимать это неожиданное дружелюбие.
— Ну, слушай, ты поступаешь, как белый человек, Хэмлок. — Он засмеялся, принимая стакан. — Эй! Я сказал, что ты поступаешь, как белый человек. Бьюсь об заклад, эта твоя Джемайма Браун тебе никогда такого не говорила. Точно?
Джонатан блаженно улыбнулся.
— Нет. Никогда не говорила.
— Эй, скажи-ка, ну и как оно с черномазенькой? Неплохо?
Джонатан отпил полстакана и уселся в кресло напротив Поупа, доверительно склонившись к нему.
— Знаешь, Поуп, я действительно должен поставить тебя в известность, что я намерен тебя чуть- чуть откепать. — Он дружески подмигнул. — В таком деле как без этого, ты ж понимаешь.
— От... кепать? Что ты имеешь в виду?
— Да так, словечко одно из вестсайдских трущоб. Слушай, если Дракон хочет, чтобы я все-таки провел санкцию сам — а я полагаю, что он этого хочет, — мне нужно еще немного информации. Давай снова пройдем все, что произошло в Монреале, вместе. В нападении на этого... как его?.. участвовали двое?
— Его звали Стрихнин. Он был хороший человек. Штатный. — Поуп перелистнул несколько карточек и быстро проглядел одну из них. — Да, верно, двое. Двое мужчин.
— Стоп. Ты уверен? Не мужчина и женщина?
— Тут сказано: двое мужчин.
— Ладно. Ты уверен, что Стрихнин одного из них ранил?
— Так сказано в рапорте. Покидая отель, один из двоих хромал.
— Но у вас есть уверенность, что он был именно ранен? Может быть, он получил травму раньше? Может быть, в горах?
— В рапорте сказано, что он хромал. А почему ты спрашиваешь? Кто-нибудь из вашей группы пострадал в аварии?
— Карл Фрейтаг утверждает, что месяц назад повредил ногу, упав со скалы.
— Тогда вполне возможно, что это именно Фрейтаг.
— Вполне. А что еще ваш Спецрозыск раскопал насчет этого человека?
— Почти ничего. Определенно непрофессионал. Если бы это был профессионал, мы бы на него как-нибудь уже вышли.
— Это мог быть тот, который резал Стрихнина?
— Не исключено. Мы всегда исходили из того, что резал Крюгер. Это в его стиле. Но, наверное, могло быть и наоборот. А что?
— Один из альпинистов вполне способен убить человека ножом. А это могут немногие.
— Возможно, тогда он тот самый и есть. Но кто бы это ни был, желудок у него слабый.
— На пол сблевал?
— Вот именно.
