тишине густого леса оглушительно звучал шорох обеспокоенной ими белки или взрыв крыльев вспугнутой куропатки, которая как призрак стремительно поднималась в воздух.
В конце дня они спустились в глубокую лощину в поисках места для лагеря. Хол, ушедший вперед, отыскал место, где расщелина в известняковом склоне давала относительное убежище. Костер был небольшой, но он давал тепло среди холода ночи и отгонял тьму, создавая маленький участок безопасности и удобства в лесу, который с наступлением ночи становился враждебным.
У них всегда было мясо. Хол, отлично знавший лес и прекрасно стрелявший из лука, приносил то белку, то кролика, то куропатку, а однажды добыл и оленя. Поэтому они не тратили свои запасы продовольствия: дикий рис, копченую рыбу.
Сидя у костра, Корнуэлл вспомнил разочарование миссис Друд, когда она поняла, что не будет прощального пира с приглашением болотников, гномов и жителей холмов. Это был бы отличный пир, но он разгласил бы их уход, и все согласились, что об этом лучше молчать.
Пять дней держалась солнечная погода, но утром шестого дня пошел дождь, вначале мелкий, потом туман, потом все более сильный. Подул ветер с запада, и к ночи дождь совсем разошелся.
Хол тщетно искал убежище. Ничего не давало защиты от бури. Корнуэлл шел последним, вслед за Енотом, который печально трусил, насквозь промокший. Его хвост с кисточкой волочился по земле.
Перед Енотом шли рядом Джиб и гоблин. Шерсть болотника блестела в тусклом вечернем свете. Гоблин, усталый и промокший, шел с усилием. Корнуэлл понял, что для гоблина дорога была наиболее тяжела. На нем сказался переход от Вайлусинга до дерева Хола и последние шесть дней пути. Жизнь в стропилах университета не подготовила его к этому пути.
Корнуэлл пошел быстрее и обогнал Енота. Он тронул гоблина за плечо.
— Ко мне за спину. Вы заслужили отдых.
Гоблин взглянул на него.
— Добрый сэр, в этом нет необходимости.
— Я настаиваю, — сказал Корнуэлл.
Он присел, и гоблин забрался к нему на плечи и обхватил руками за шею.
— Я устал, — признался он.
— Вы много путешествовали с того дня, как впервые пришли ко мне, — сказал Корнуэлл.
Гоблин негромко рассмеялся.
— Мы начали длинную цепь событий, и она еще не кончилась. Вы, конечно, знаете, что я иду с вами в Дикие Земли.
— Я ожидал этого. Добро пожаловать со мной, малыш.
— Страх медленно покидает меня, — сказал Оливер. — Небо больше не пугает, как было вначале. Боюсь, что я даже привыкну к открытому пространству. Это было бы ужасно для гоблина.
Они брели, а Хола все не было видно.
В лесу начала сгущаться тьма. «Неужели нам придется идти всю ночь? — думал Корнуэлл. — Будет ли этому конец?» Буря не прекращалась. Косой дождь бил ему в лицо. Ветер становился холоднее и резче.
Впереди, как привидение, появился Хол. Все остановились и ждали, когда он подойдет.
— Я почуял дым, — сказал Хол, — и пошел к нему. Там могли остановиться на ночь Беккет и его люди, мог быть отряд фермеров. Когда почуешь дым, нужно установить, откуда он.
— Теперь, когда вы на нас произвели впечатление, скажите, что это за дым, — сказал Джиб.
— Это гостиница.
— Для нас тут нет ничего хорошего, — заметил Джиб. — Нас не впустят, ни болотника, ни жителя Холмов, ни гоблина.
— Но впустят Марка, — сказал Хол. — До рассвета можно переждать там. Никто не узнает.
— Другого убежища нет? — спросил Корнуэлл с надеждой. — Нет ли пещеры?
— Ничего. Придется идти к конюшне.
12
В конюшне была только одна лошадь. Она негромко заржала при их появлении.
— Это лошадь хозяина, — пояснил Хол. — Старый мешок с костями.
— Значит, посетителей нет, — пояснил Корнуэлл.
— Нет, — подтвердил Хол. — Я заглядывал в окно. Хозяин пьян, швыряет стулья и посуду. У него злобный характер. Никого нет, а он вымещает зло на мебели и посуде.
— В таком случае, вероятно, нам все-таки лучше устроиться в конюшне, — сказал Джиб.
— Я тоже так думаю, — сказал Корнуэлл. — Сеновал. Может, там есть сено. Зароемся в него от холода.
Он протянул руку и коснулся лестницы, ведущей на сеновал.
— Она кажется прочной.
Енот уже начал взбираться.
— Он знает, куда идти, — обрадованно заметил Хол.
— Я иду за ним, — сказал Корнуэлл.
Он поднимался, пока его голова не просунулась в отверстие сеновала. Помещение оказалось небольшим. Тут и там лежали охапки сена. Впереди через одну из груд пробирался Енот. Вдруг сено перед ним взметнулось в воздух и раздался резкий крик.
Корнуэлл одним прыжком оказался на сеновале, ощутив, как грубые доски ходят у него под ногами. Перед ним стояла обсыпанная сеном фигура, размахивала руками и продолжала кричать.
Он бросился к кричавшей. Ведь мог выбежать хозяин и добавить свой голос к общему шуму, так что поднимется вся округа. Если конечно, есть, кого поднимать.
Кричавшая попыталась улыбнуться, но Корнуэлл схватил ее и крепко сжал. Подняв свободную руку, он зажал рот незнакомки. Крики прекратились. Зубы впились в его палец, он вырвал руку, шлепнул пленницу и снова зажал ей рот. Больше она не кусалась.
— Тихо, — сказал он. — Я уберу руку. Я не собираюсь вас обижать.
Она была такой маленькой.
— Будете молчать? — снова спросил он.
Она кивнула. Корнуэлл услышал, как остальные поднимаются по лестнице.
— Тут есть и другие, — заметил он. — Они вас тоже не обидят. Не кричите.
Он отнял руку.
— В чем дело, Марк? — спросил Оливер.
— Женщина. Она здесь пряталась. Правильно, мисс?
— Да, я пряталась.
На сеновале было совсем темно. На улице еще были сумерки, и сквозь окно с жалюзи пробивалось немного света.
Женщина отошла от Корнуэлла, но увидев Оливера, снова бросилась к нему. От испуга у нее перехватило горло.
— Не бойтесь, — сказал Корнуэлл. — Оливер — добрый гоблин. Он со стропил. Вы знаете, что такое гоблин со стропил?
Она покачала головой.
— Тут было животное.
— Это Енот. Он тоже хороший.
— Он не обидит и мухи, — заметил Хол. — Такой ласковый, что даже противно.
— Мы беженцы, — сказал Корнуэлл. — Или почти беженцы. Но мы не опасные. Это Хол, а там Джиб. Джиб — болотник, а Хол — с Холмов.
Она, все еще дрожа от страха, отступила он него.
— А вы? — спросила она. — Кто вы такой?
— Можете звать меня Марком. Я студент.
