чтобы не потеряться. Я пойду впереди. Нельзя идти слишком быстро, иначе можно упасть в ущелье или налететь на дерево. Если кто-то разожмет руки, то все должны остановиться.
13
Хол, съежившись, сидел в березовой роще и смотрел, как медленно занимается рассвет. Конюшня и гостиница исчезли, на их месте лежала груда углей, и дым наполнял воздух одной горечью, поднимаясь вверх тонкими щупальцами. Дождь прекратился и небо прояснилось, но с ветвей берез все еще капала вода.
«Будет еще один прекрасный осенний день», — сказал себе Хол.
Но пока было холодно. Он скрестил руки и сунул их подмышки, чтобы согреться. Не двигаясь, прислушиваясь к малейшему звуку, который мог бы означать опасность, он всматривался в сцену перед собой.
Похоже было, что опасность миновала. Люди, выполнившие эту работу, ушли.
Далеко где-то вскрикнул дрозд, выше по холму с шорохом пробежала по опавшей листве белка. Больше ничего не шевелилось. Не слышно было никаких других звуков.
Хол дюйм за дюймом осматривал местность в поисках чего-либо неожиданного. Ничего не было. Единственное необычное — это угли на месте гостиницы и конюшни.
Хол осторожно вышел из рощи и пошел по холму вверх. Остановившись за огромным дубом, он выглянул из-за ствола. Отсюда, с более высокого места, виден был ранее скрытый холм за гостиницей. Там происходило что-то необычайное. Огромный серый волк яростно рыл землю, а еще два волка сидели невдалеке, глядя, как он роет. Волк рылся на участке сырой земли, слегка возвышающейся.
Хол инстинктивно потянулся за стрелой, но потом опустил руку и продолжал наблюдать. Не было смысла убивать волков, и без них хватало убитых. К тому же волки, занимались вполне приличным для них делом. Под землей лежало мясо, и они добирались до него.
Хол пересчитал могилы. Их было пять, а может шесть — он не был уверен.
«Трое в конюшне, — подумал он. — А может четверо? Значит мои стрелы поразили от одного до трех. Борьба же была односторонней», — решил он про себя.
Им просто повезло. Если бы они не нападали, удалось ли им выбраться из конюшни без сражения? Но все уже было в прошлом и ничего нельзя было вернуть.
Жребий был брошен, когда Енот орлом набросился на голову человека, поднимавшегося по лестнице. Обдумывая случившееся, можно было прийти к выводу, что они вышли из этой переделки гораздо благополучнее, чем могли. Пострадал лишь Марк: удар копытом в живот и царапина на плече, по которому его плашмя ударили мечом.
Хол сидел за деревом и смотрел на волков. Их поведение свидетельствовало, что поблизости никого нет. Хол встал и зашуршал листвой. Волки повернули к нему головы и вскочили. Он снова зашуршал, и волки, как серые тени, исчезли в лесу.
Хол спустился по холму, огибая две группы углей. Они все еще излучали жар, такой приятный в это холодное утро. Он постоял немного, впитывая тепло.
Хол отыскал на влажной земле следы лошадей и людей, и подумал о судьбе хозяина и его жены. Он вспомнил слова девушки о том, что хозяйка пряталась в погребе от своего пьяного мужа. Была ли она там, когда гостиница запылала? Если так, то ее сгоревшее тело должно было находиться там, среди углей: деревянная гостиница вспыхнула как спичка, а выбраться оттуда было невозможно.
Хол прошел по следу до дороги и обнаружил, что отряд ушел на северо-запад. Он снова поднялся по холму, постоял у могил, раздумывая, что за люди могли так поступить.
В нерешительности и беспокойстве Хол остановился, потом повернулся и пошел по следу, держась в стороне от дороги, прислушиваясь к малейшим звукам, осматривая каждый участок земли, прежде чем ступить на него.
Через несколько миль он нашел хозяина гостиницы, человека, которого мельком видел в окне гостиницы предыдущей ночью. Тот висел на короткой веревке, привязанной к ветке огромного дуба, руки его были связаны сзади, голова свисала под небольшим углом. Он слегка раскачивался на ветру. На плече у него сидела синица, крошечная невинная серо-белая птичка, и подбирала кровь и слизь, тянувшуюся из уголка рта.
Хол знал, что позднее появятся и другие птицы. Он стоял, смотрел на повешенного и чувствовал, как в душе у него поднимается чувство ужаса.
Осмотрев следы, он понял, что отряд заспешил. Следы копыт стали глубже, лошади пошли галопом. Хол оставил след и напрямик вернулся к холму, изучая по дороге местность.
Наконец, скользя меж деревьями и кустов, он вернулся к тому месту под скалой, где после долгого ночного пути, промокшие и уставшие, они остановились на отдых за несколько часов до рассвета.
Оливер и Енот спали в расщелине, прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. Остальные трое сидели в расщелине, прижавшись и завернувшись в одеяла. Хол почти наткнулся на них, прежде чем они его заметили.
— Ты вернулся, — заметил Джиб. — А мы гадали, что случилось. Теперь можно разжечь костер.
Хол покачал головой.
— Нужно немедленно уходить, — сказал он. — Немедленно и побыстрее. Нужно убраться отсюда.
— Но я набрал сухих дров, — возразил Джиб. — Они дадут мало дыма. Мы промокли и проголодались.
— Нет. Вся местность вскоре поднимется. Гостиница и конюшня сожжены. Ни следа хозяйки, притаившейся в погребе, а хозяин висит на дереве. Вскоре все узнают об этом, а до этого мы должны быть далеко отсюда.
— Сейчас я разбужу гоблина и Енота, — сказал Джиб.
14
День был мучительный. Они почти не останавливались и шли, как могли быстро. На пути встретился лишь дом дровосека. Они обошли его. Они не останавливались для еды и отдыха. Корнуэлл беспокоился о девушке, но она держалась наравне с остальными, без усилий и жалоб.
— Вы можете пожалеть, что пошли с нами, Мери, — сказал он.
Она молчала.
Наконец с наступлением темноты они остановились на отдых. На этот раз не в убежище, а в сухом русле маленького ручья, где весенние водопады вырыли углубление, защищенное с обоих сторон крутыми берегами. Оставалась открытой только та сторона, где ручей выбегал из омута. Но вокруг был сухой песок. За столетия вода смыла всю почву и мягкую породу, так что обнажилась твердая порода. В центре углубления был небольшой бассейн с водой, вокруг было сухо.
Под невысокой стеной развели костер. До еды разговоров было мало. Но, поев, они сели вокруг костра и разговорились.
— Вы уверены, что это был отряд Беккета? — спросил Корнуэлл у Хола.
— А кто еще мог быть? Лошади подкованы, а торговцы своих лошадей не подковывают, да и используют они преимущественно мулов. А в том отряде совсем нет мулов, только лошади. Да кто еще мог так ужасно отомстить невинным?
— Они знали, что хозяева не виноваты, — заметил Корнуэлл.
— Конечно, но не наверняка, — сказал Хол. — Но они и не доказывали их вину. Они, вероятно, пытали хозяина, а когда он ничего не смог им сказать, они повесили его. Хозяйка погибла в погребе.
Он взглянул на Мери.
— Простите, мисс.
