Он скоро узнал, что два меньших, но все-таки значительных чиновника служили сторожами на центральных уровнях Лабиринта. Это были имперские мажордомы Дондак Саямир, су-сухирис и Джитаморн Сол, человек.
– Но, – сказал Слит, поговоривший с управляющим домом для гостей, – эти двое уже год как поссорились и почти не сотрудничают друг с другом. А тебе, чтобы попасть к министрам нужно согласие обоих.
Карабелла недовольно фыркнула.
– Мы потратим всю жизнь, собирая здешнюю пыль! Валентин, зачем мы вообще связались с Лабиринтом? Может, уйдем от сюда и направимся прямо на Замковую гору?
– Точно – моя идея, – сказал Слит.
Но Валентин покачал головой.
– Главное – поддержка Понтификса. Так сказала Леди, и я с ней согласен.
– Для чего – главное? – спросил Млит. Понтификс спит под землей, и ничего ни о чем не знает. Он что, даст тебе армию? Да и вообще – существует ли он?
– Понтификс имеет армию служащих и чиновников, – мягко сказал Делиамбер. – Для нас они были бы исключительно полезны. Они не воины, но управляют равновесием власти в нашем мире.
Слита это не убедило.
– А по-моему – поднять знамя горящей звезды и идти под звук труб и барабанов через Алханрол, объявляя себя Короналем и рассказывая всему миру о преступлении Доминика Барджазеда. И в каждом городе на своем пути ты завоюешь поддержку народа своим теплом и искренностью и, может быть, немножко обручем Леди. И пока ты идешь на Замковую Гору, десять миллионов пойдут за тобой, и Барджазед сдастся без боя.
– Приятная картина, – сказал Валентин, – но я думаю, пусть сначала на нас поработает содействие Понтификса, прежде чем мы бросим открытый вызов. Я повидаюсь с этими двумя чиновниками.
В тот же день его проводили в штаб-квартиру Дондак-Саямир – на удивление унылый маленький офис в глубине путаницы крошечных служебных каморок. Валентин больше часа ожидал в тесном и шумном вестибюле, прежде чем его допустили к чиновнику.
Валентин мало представлял, как обращаться к Су-сухирис. Может, одна голова – Дондак, а другая – Саямир? Обращаться к обеим, или только к той голове, которая разговаривает с тобой. Может, полагается переводить взгляд с одной головы на другую пока говоришь?
Дондак-Саямир оглядел Валентина как бы с высоты своего величия. В кабинете повисла напряженная тишина, пока четыре холодных глаза рассматривали посетителя. Су-сухирис был стройным удлиненным существом, безволосым и гладкокожим, трубчатым по форме, с палкой-шеей, поднимавшейся на десять- двенадцать дюймов и имеющей на конце развилку для поддержки двух узких веретенообразных голов. Он держался с видом такого же превосходства, словно должность мажордома Понтификса была важнее должности самого Понтификса. Но Валентин знал, что холодное высокомерие просто было свойством этой расы: су-сухирисы всегда выглядели величественными и надменными.
Наконец левая голова Дондак-Саямира заговорила:
– Зачем ты пришел сюда?
– Просить аудиенции у первых министров Понтификса.
– Так написано в твоем заявлении. Какое дело у тебя к ним?
– Дело государственной важности, величайшего значения, государственное дело.
– Да?
– Вряд ли ты можешь рассчитывать, что я буду обсуждать это с кем-то, кто ниже самого высокого уровня власти.
Дондак-Саямир бесконечно долго обдумывал сказанное. Он снова заговорил уже правой головой. Второй голос был много ниже первого.
– Если я зря потревожу верхних министров, мне будет плохо.
– Если ты воспрепятствуешь моему свиданию с ними, тебе будет еще хуже.
– Угрожаешь?
– Отнюдь нет. Скажу тебе только, что если они не получат моей информации, последствия будут весьма серьезными для всех нас. И министры, без сомнения, рассердятся, узнав, что ты не допустил до них эту информацию.
– Я не один, – сказал су-сухирис. – Есть второй мажордом, и прошение такого рода мы должны одобрить оба. Ты еще не разговаривал с моим коллегой?
– Нет.
– Она – сумасшедшая. Она намеренно и злобно отказывается сотрудничать со мной уже много месяцев. – Теперь Дондак-Саямир говорил обеими головами сразу, в тонах неполной октавы. Эффект был крайне неприятным. – Даже если я дам тебе согласие, она откажет, так что ты никогда не увидишь верховных министров.
– Но так не должно быть! Нельзя ли как-нибудь обойти ее.
– Это незаконно.
Если она блокирует законное дело, то…
– Это на ее ответственности, равнодушно ответил су-сухирис.
– Нет, – возразил Валентин, – ответственность на вас обоих! Ты не можешь просто сказать, что из-за ее нежелания сотрудничать с тобой я не двинусь вперед, когда на карту поставлено само существование правительства!
– Ты действительно так думаешь? – спросил Дондак-Саямир.
Вопрос поставил Валентина в тупик. То ли он относился к идее угрозы королевству, то ли к замечанию что су-сухирис не несет равную ответственность, препятствуя Валентину. После паузы он спросил:
– Что же ты мне посоветуешь?
– Возвращайся домой, – сказал мажордом, – живи счастливо и плодотворно и оставь проблемы управления тем, чья судьба – распутывать их.
7
Не больше удовлетворения получил он и у Джитаморн Сол; второй мажордом был менее надменным, но вряд ли более сговорчивым. Эта женщина была на десять-двенадцать лет старше Валентина, высокая блондинка делового, компетентного вида. На ее столе в кабинете, более веселом и привлекательном, хоть столь же маленьком, как у су-сухириса, лежало прошение Валентина. Она постучала несколько раз по нему и сказала:
– Ты не можешь увидеться с ними.
– Могу я узнать, почему?
– Потому что их никто не видит. – Никто с внешней стороны. Теперь этого не делается.
– Из-за разрыва между тобой и Дондак-Саямиром?
Джитаморн Сол поджала губы.
– Он идиот! Но, даже если бы он как следует выполнял свою работу, тебе все равно не добраться до министров. Они не желают, чтобы их беспокоили. На них лежит великая ответственность. Понтификс стар, как тебе, наверное известно, он мало занимается делами управления, поэтому на тех кто его окружает, ложится тяжелое бремя. Ты понимаешь Это?
– Но я должен их увидеть.
– Я не могу тебе помочь. Их нельзя тревожить даже по самым важным причинам.
– Предположим, – медленно сказал Валентин, что Корональ был свергнут и в Замке сидит фальшивый правитель?
Она подняла маску и ошеломленно посмотрела на Валентина.
– Что ты хочешь этим сказать? Так вот: твое прошение отклонено. – Она встала и сделала быстрый
