разрешите вас пригласить на тур.
Пашка благосклонно кивнул и вдруг спохватился:
– Только вы мне сначала еще кока-колы закажите…
Апофеозом ужина для Пашки стали фруктовый салат и мороженое с печеньем и шоколадом. Так что когда они вышли из ресторана, он едва передвигал ноги, а в такси сразу заснул. Машина мчалась по ночной Москве. Ирина положила голову на твердое мужское плечо и, повинуясь какому-то наитию, спросила:
– Слушай, а почему ты обратил на меня внимание?
– То есть? – удивился Глеб.
– Ну… ты тогда был уже директором института. С личной машиной. А я…
– А ты была принцессой.
Ирина фыркнула:
– Ой… все шутишь.
– Нет. На этот раз я совершенно серьезен, – ответил Глеб и вдруг возмутился: – Вот кто мне скажет, почему считается, что принцессы – это такой хлипкий народец, который чувствует горошину сквозь сорок перин? И единственное, чем они занимаются, эти самые принцессы, – это сидят на троне в сверкающих нарядах и принимают знаки внимания блистательных кавалеров. Ведь на самом-то деле все наоборот.
– Как это? – сквозь полудрему спросила Ирина.
– А вот так! – Глеб отчего-то рассердился еще пуще. – Принцессы – это те, на ком держится семья и… страна. У них ведь тоже, как и у любой женщины, есть муж, дети, а часто еще и пожилая свекровь, но, кроме этого, у них еще сотни тысяч и миллионы подданных. Которые смотрят на них с надеждой. Потому что ждут от них образцов женской силы, мудрости, доброты. А ведь им еще надо воспитать своих детей настоящими властителями и выходить мужа, вернувшегося израненным из очередной битвы. А затем проводить его на новую битву, и все время до его победного возвращения с десятком оставшихся престарелых воинов отбиваться от обнаглевших банд. И потому они не имеют никакого права на слабость. Представляешь, как им тяжело?
– И что? – внезапно проснувшись, спросила Ирина.
– Ну… ничего, – уже как-то совсем тихо ответил Глеб. – Просто ты… такая.
– Я?! – изумленно переспросила Ирина, отчего водитель настороженно покосился на них, а Пашка, приткнувший голову на ее колени, завозился во сне.
– Да, – с улыбкой подтвердил Глеб.
Глава 4
– Ну что, режем?
Виктор неловко оглянулся. Наверное, в этот момент должен был грянуть оркестр или какой-нибудь народный хор затянуть величальную. Но с оркестром и хором была напряженка. Из всех атрибутов торжественности имелись только сверкающее свежей краской здание, красная ленточка, натянутая поперек новеньких дверей из модно-престижного нынче пластикового профиля, замглавы райадминистрации и небольшая толпа позади, на треть состоящая из тех, кто имел самое непосредственное отношение к превращению убогой халупы, в которой когда-то располагался пункт приема вторсырья, в нынешний блестящий, как пасхальное яичко, магазинчик. Виктор даже решился вложиться и облагородить территорию, установив шесть фонарей и пару чугунных скамеечек (хотя Семеныч ворчал, что все одно все порушат и раскурочат). Остальную часть составляли местные зеваки, то бишь потенциальные покупатели. Виктор шумно вдохнул и кивнул замглавы:
– Давай.
Они одновременно щелкнули ножницами. В толпе воодушевленно захлопали, а Семеныч, рванув вперед, торопливо распахнул двери.
– Заходите, гости дорогие, добро пожаловать!
Вообще-то существенная часть гостей внутри магазина за последние полгода побывала уже не раз. Но то как бы в рабочем порядке, да и магазина, по сути дела, еще не было, вовсю шли работы. Так что таким – чистеньким и сияющим – его не видел еще никто. Даже сам Виктор. Хотя он вчера уехал отсюда в одиннадцатом часу вечера. Но работа в магазине не прекращалась всю ночь, и только к десяти утра Бузыкин доложил, что все готово и остались лишь последние маленькие штришки. Кому бы другому Виктор, может, и не поверил бы, но Александр Аркадьевич был мужик надежный, если сказал, что остались последние штришки, значит, так оно и есть. Поэтому Виктор не стал переносить открытие, запланированное на полдень, а, наоборот, приоделся и, даже не заезжая в магазин, отправился в районную управу.
Пока народ валом валил внутрь, ошеломленно крутя головами, Виктор, отойдя в сторону, осматривался.
Этот магазин был первым, который они открывали в спальных районах Москвы. Он был небольшой, метров на сто торговой площади, но вполне полноценный. Семеныч вчера даже прослезился:
– А раньше-то, подумать только, с прицепов торговали…
После ритуального осмотра, когда одетые в новенькие одинаковые переднички и наколки продавщицы начали споро обслуживать довольно быстро набившихся в магазин покупателей, к Виктору с замглавы вновь подскочил Семеныч, принявший на себя роль основного организатора торжеств.
– Пожалте, гости дорогие, в кабинет. Такую обнову и обмыть надо по-человечески.
В кабинете заведующей был накрыт стол. Сам кабинет был небольшой, метров шестнадцать, так что, когда все имеющие право присутствовать на этом торжестве набились внутрь, сразу стало тесно.
– Да уж, не хоромы, – хохотнул замглавы. – Чего о себе-то не позаботились? Да и с подсобками, я гляжу, у вас тоже не ахти. Где товар-то хранить будете?
Виктор усмехнулся:
– Так и предусмотрено. Чтобы ни у кого соблазна не было в кабинетах да подсобках сидеть. А товар… чего его хранить? Все на прилавках. Столько, сколько за день продадут. А каждый вечер новый завоз свежего продукта.
– Ишь ты, – удивился замглавы. Он задумчиво поглядел на Виктора: – Слушай, а чего ты за эту халупу ухватился? Бери в аренду дальний «Универсам». Там площадей – аэродром. А то, стыдно сказать, крытый рынок из него какой-то сделали. Всем чем ни попадя торгуют, от колбасы до шмотья, батареек и авторезины.
Виктор покачал головой:
– Нет, аэродром я не потяну, пока… но за предложение спасибо. Запомню.
– Ну, за обнову! – тут же нарисовался рядом Семеныч с двумя рюмками в руках. Замглавы принял свою и окинул Семеныча зорким взглядом:
– А сам?
– Ни-ни, – замахал тот руками, – я все, завязал.
– Это как это? – удивился замглавы. – Чтоб русский мужик да завязал – не бывает такого. Вон сам Гарант – и то употребляет.
Но Семеныч упрямо помотал головой и торопливо отошел. Замглавы удрученно покачал головой, буркнул:
– Да-а, мельчает русский мужик… – И повернулся к Виктору: – Ну, давай, Петрович, вздрогнем.
Домой Виктор возвратился довольно рано. Замглавы оказался лихим мужиком, так что Виктору для поддержки компании пришлось солидно «усугубить». И потому все его планы после торжеств вернуться в офис и поработать пошли псу под хвост. Отвезя в сиську улитого замглавы до его дома, он заехал в баню, часа полтора парился, потом выпил лимонаду с крекерами (еще не хватало появиться перед Сонькой в пьяном виде и с перегаром) и поехал домой.
Надежда Степановна, бывшая детсадовская нянька, сидевшая с Сонькой, была несколько удивлена и даже почему-то уязвлена его столь ранним появлением. Но когда Виктор пообещал заплатить ей за полный день, сменила гнев на милость. Сонька же пришла в полный восторг.
– Папа, как здорово, что ты так рано! А у метро пони. И на них можно кататься! Пойдем…
И они пошли гулять. Сонька вдрызг укаталась попеременно на двух пони, которые действительно предоставлялись для катания всем желающим в скверике у метро. Потом они поели пиццу, а на пути домой – мороженое. Глядя на то, как впереди него скачет на одной ножке по нарисованным кем-то на асфальте «классикам» этакое чудо с косичками, он внезапно вспомнил Нину. И остро пожалел ее. Ведь главное в
