Время Вызова. Нужны князья, а не тати

– Вообще удивительно, как рассыпалась страна. На мелкие-мелкие осколочки. И дело даже не в том, что там республики отделились и стали другими государствами. Мы сами все рассыпались, провели сотни границ и, ощетинившись, ревностно стали на их охрану. Рухнуло и рассыпалось все – друзья, семьи, привязанности, образ жизни, ценности. Я даже не представляю, как теперь можно жить?

– Такая нынче жизнь… – философски заметил Андрей. Ему как-то совсем не хотелось вместо отдыха погружаться в обсуждение философских проблем.

– А разве это жизнь? – удивленно воззрился на него Каспар Александрович. – Без веры, без чести, без верности? Отринув все это как непрактичное. Это жизнь для человека? Тогда чем мы отличаемся от лопуха… или, скажем, тушканчика? Он ведь тоже, в меру своих сил и понимания, ищет где лучше, где вкуснее пожрать, и заботливо обустраивает свою норку. Не заморачиваясь, как сейчас говорят.

– Ну… во-первых, не все отринули… – начал было Андрей, но Каспар Александрович замахал руками:

– Все, молодой человек, простите великодушно, не знаю, как вас зовут…

– Андрей.

– Так вот, Андрей, все. Ибо, скажем, верность, честь, благородство не могут существовать, принадлежа лишь одному человеку или даже нескольким, но разрозненным людям. Те, кто считает – пусть мир живет как хочет, а я непременно сохраню в себе честь и благородство, занимаются самообманом. Ибо мир всех перекраивает под себя. И рано или поздно он обязательно заставит их поступиться своими принципами. Сначала раз, потом другой, а потом это войдет в привычку, и вы со спокойной совестью будете объяснять свой очередной раз тем, что «не мы такие – жизнь такая», что «все так делают», что «жизнь есть жизнь», что «с волками жить – по волчьи выть», старательно отгоняя мысль о том, что сами сдались такой жизни.

– А что вы предлагаете? – Андрея неожиданно заинтересовал этот разговор. В общем-то совершенно неуместный здесь, в зале ожидания Шереметьевского аэропорта перед неделей бездумного лежания на турецком песочке.

– А выход один – перекраивать мир под себя.

– Эк вы завернули, – хмыкнул Андрей.

– Да, Андрейка, да, только так, – безапелляционно заявил Каспар Александрович. И у Андрея екнуло под ложечкой. Так сильно в этот момент Каспар Александрович напомнил ему деда…

– Конечно, в одиночку с этим не справиться. Но этого и не надо. Потому что вокруг много людей, которых тоже не устраивает такая жизнь. Просто они как бы сами по себе, заморочены теми же самыми житейскими проблемами. Но их можно отыскать. И тогда мир покорится. Непременно… – Каспар Александрович оборвал свою взволнованную речь и вскинул голову: – О, похоже, объявили посадку. Вы уж простите великодушно, что я тут голову морочу своими разговорами… – Он смущенно улыбнулся.

– Да нет, что вы, наоборот, было очень интересно. Просто я как-то давно ни о чем таком не думал.

– Ну… теперь подумайте, – улыбнулся Каспар Александрович, – а будет желание, и еще поговорим…

В самолете они попали в разные салоны. Когда Андрей шел в туалет, Каспар Александрович улыбнулся ему и махнул рукой, а затем снова уткнулся в какую-то газету. Андрей улыбнулся в ответ, но как-то криво. К его удивлению, этот вроде как сумбурный и даже несколько экзальтированный разговор отчего-то глубоко запал в душу…

В аэропорту Антальи выяснилось, что они с Каспаром Александровичем едут в один отель. В автобусе тот сел через два ряда, у стойки ресепшена он вежливо обменялся с Андреем мнениями о погоде, о море, которые они пока видели только из окна автобуса, но которое, по общему мнению, совершенно отличалось от Черного, о самом отеле, по мнению Андрея, слишком уж вычурном…

Вечером он еще пару раз раскланивался с Андреем в баре.

Так что на следующий день Андрей не выдержал и подошел сам. Каспар Александрович возлежал на лежаке у бассейна, раскинув голенастые ноги и накрыв голову смешной панамкой.

– Не помешаю? – неловко обратился к нему Андрей.

– Нет-нет, Андрей, что вы!

Каспар Александрович несколько потешно всплеснул руками и сел.

– Прошу вас, пожалуйста.

Андрей вздохнул.

– Я по поводу того нашего разговора.

– И что не так? – живо поинтересовался Каспар Александрович.

– Да нет, все так, просто… взволновал он меня как-то.

– Но это же хорошо! Когда людей волнуют такие вещи, это первый признак того, что они люди, а не… тушканчики или какие-нибудь еще зверьки. Понимаете, Андрей, – Каспар Александрович на мгновение задумался, – как бы это объяснить… Человек не есть нечто, что появляется в этом мире просто по факту рождения. Человек – это то, что может быть создано. Это – акт творения. Совершенный изначально Господом нашим и многократно повторяемый ПО ЕГО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ. Ибо если этот акт не будет повторен с каждым из нас, мы так и останемся зверьками. Неважно какими – тушканчиками или, скажем, волками или тиграми. На самом деле и то, и другое – зверьки, суть создания неизмеримо низшие и животные… Ой, я гляжу, совсем вас запутал. – Каспар Александрович рассмеялся. – Вы уж извините старика. Вы-то сюда отдыхать приехали, а я тут на своего конька… Ну ладно, купайтесь. А я в баньку схожу. Я тут записался на хамам, очень, говорят, полезно для моих старческих суставов…

– Да я не… – начал Андрей, но Каспар Александрович уже вскочил на ноги и, приветливо помахав ему, устремился к громаде отеля.

Следующая их встреча состоялась на следующий день. Причем Андрей, взволнованный новой порцией текста, вываленной на него у бассейна, весь вечер разыскивал Каспара Александровича по четырем ресторанам и трем барам, даже заглянул в баню и на всякий случай потолкался у ресепшена. Но тот как сквозь землю провалился. А на следующий день, не успел Андрей присесть за столик в баре у бассейна, как тут же сбоку послышался знакомый голос:

– Не помешаю, Андрей?

– Каспар Александрович! – обрадовался Андрей. – А я вас вчера искал.

– Да вы что! – радостно всплеснул руками тот. – А я, винюсь, после хамама взял да и заснул. Даже ужин проспал. Уж так меня размяли, так размяли… А что же, извините, у вас был ко мне за интерес?

– Да все ваши беседы. Я вот думаю, нас же уже вроде как изначально сотворили по образу и подобию божескому… то есть я понимаю, все это философские, так сказать, аллегории, но…

– Да не такие уж и аллегории, – задумчиво протянул Каспар Александрович, снимая ртом с вилки кусочек форели, – уж поверьте старику, мно-огое за свою жизнь повидавшему. А что касается сотворения… вслушайтесь в это слово. Co-творение, то есть совместное творение. Господь наш, при всем его всемогуществе, устроил все так, что сделать из… заготовки человека самого человека без нашего в этом участия невозможно. Это вызвано не столько даже действительной невозможностью или там нежеланием, а, скажем так, свойствами материала. То есть, говоря опять же аллегорически, можно, скажем, сделать меч из дерева, и очень даже легко его сделать, но это будет, прямо скажем, дрянной меч. Хотя и им можно будет, при удаче, убить. То есть совершить его предназначение… А вот чтобы сделать меч из стали, надо куда как больше повозиться – и руду добыть, и железо выплавить, и сталь сварить, и ковать долго… Но результат того стоит. Поэтому Господь наш и отмерил человеку столь много свободы воли и включил его долю труда в со-творение. Ибо, если все получается, то результат того стоит. – Он замолчал. Андрей тоже некоторое время молчал, размышляя над его словами, а затем тихо спросил:

– А если нет?

– Ну так никто и не обещал всем поголовно царствие небесное, – пожал плечами Каспар Александрович, а затем вдруг улыбнулся: – Ну ладно, кушайте, а то я своими философствованиями у вас совсем аппетит отбил. Я-то все схрумкал, а вы вон ни кусочка не съели.

– Каспар Александрович… – взвился Андрей.

– А вы не торопитесь, Андрей, – внезапно произнес тот каким-то странным, ласково-властным тоном, – не торопитесь. Мы еще с вами непременно поговорим. А пока просто… подумайте. Вот после наших прежних