лучше, чем вчера.
Утром Эдик с Колей собрали своё снаряжение и двинулись вверх по перилам. Когда мы пришли на 7350, очи уже подготовили площадку и поставили первую палатку лагеря-2. Подготовили площадку и для второй палатки. Они уже приготовились к спуску в лагерь-1 и ждали только нашего подхода, чтобы ненароком не сыпануть камней сверху. Мы вылезли к палаткам, и они ушли вниз. Первым в лагерь-2 пришёл Бэл. Когда я достиг конца перил, он уже заканчивал установку палатки.
Как ни странно, самочувствие было нормальное, настроение хорошее, хотя особой бодрости не было. Закинув принесённое снаряжение в палатку, мы принялись за приготовление ужина.
Вечер выдался тихий. А к ночи снова поднялся ветер, и глаза удалось сомкнуть лишь под утро. Повторился уже испытанный нами кошмар. Лежали валетом, упираясь головами в углы палатки. Бэл держал одну сторону, я — другую. Первые ночи на высоте порядка 7000 мне всегда даются трудно. Сновидений нет, мерещится что-то размытое, разноцветное, красно-синее с преобладанием тёмных тонов. Вихреобразные видения проносятся перед глазами. Наутро отчаянно болит голова, нет желания двигаться, что-нибудь делать.
Утром ветер стих. Но мы долго лежали, пытаясь собраться с силами. Слабость сковывала всё тело. И никак не отступала головная боль.
Наконец Бэл открыл выход палатки со своей стороны, а я — со своей (в высотной палатке два выхода). Высунули головы наружу. Сегодня мы должны спуститься до 6500, а завтра —до базового лагеря. Поэтому мы не спешили. Крепкий кофе выручил и на этот раз. Есть не хотелось. Пришлось снова заставить себя. Поджарили колбасу, выпили сока и чаю. Навели порядок в палатках и двинулись вниз.
На спуске встретили поднимающихся алмаатинцев (четвёрка Валиева), с ними шёл Наванг. Их задача — проложить путь выше лагеря-2. Чуть ниже алмаатинцев шла двойка Мысловский — Чёрный. Они забрасывали груз с 6500 на 7350. Обменялись впечатлениями и разошлись. Овчинников поднялся с ними до пятнадцатой верёвки, сложил свой груз и сразу же ушёл вниз. Мы догнали его уже на леднике и к палаткам лагеря-1 подошли вместе. Отпились. Приготовили еду и ждём возвращения Эдика с Колей.
К 19.00 мы собрались все вместе. Ночь выдалась на удивление тихая. Первую ночь мы наконец спали нормально.
Утром, после лёгкого завтрака и уборки лагеря-1, двинулись вниз. На ледопаде встретили группу Иванова. Они пытались перевесить дорогу, так как очень широко разошлась трещина. Усилиями двух групп нам это удалось, для чего пришлось спускаться в трещину, отцеплять там верёвки и лестницы, выбирать их и сбрасывать сверху в другое место. На это ушло часа три. Группа Иванова пошла наверх с грузом.
Мы идём вниз. Нестерпимо палит солнце. После зоны трещин, где-то на 5800, пришлось раздеться до футболок. Ни ветерка, ни дуновения воздуха. Страшно хочется пить, но воды нет. Я спасаюсь тем, что набираю в руку снега и кладу его на шею, натираю грудь.
В базовом лагере уже готова баня. С огромным наслаждением моемся. После ужина сразу же улеглись в спальные мешки и погрузились в крепчайший сон.
3 апреля. Мы отдыхаем. Отдых наш безмятежен. Единственное путешествие — от своей палатки до столовой и обратно. Совершенно не хочется двигаться. Читаем. Слушаем музыку. Только после обеда взялись переделывать холодильник.
На следующее утро уходим втроём (Овчинников, Трощиненко и я), чтобы сделать съёмку. Лёня берёт 85-миллиметровую кинокамеру “Конвас”, а я — 16-миллиметровую “Болекс”. На середине плато, где-то на 5800, разошлась трещина, и лестница висит уже на верёвках, не достигая ледяных краёв. Перехожу на другую сторону, вынимаю кинокамеру, чтобы снять проход Овчинникова. Завожу кинокамеру, и вдруг открывается ручка заводного механизма. Теперь никакой съёмки не получится.
Подходят Трощиненко, Ильинский и Овчинников. Перевешиваем лестницу в более узкое место. Я возвращаюсь с повреждённой кинокамерой в лагерь. По пути встречаю группу шерпов, делающих заброску на 6500. Они сообщают, что два шерпа почувствовали себя плохо и ушли вниз. А в базовом лагере нахожу нашего кинооператора Диму Коваленко, показываю ему кинокамеру. Он, конечно, огорчён. Дело в том, что “Болекс” — единственная наша кинокамера с гарантированной работой до 50 градусов. Что же теперь делать, чем снимать наверху? Решили, что кому-то придётся завтра спускаться в Катманду для ремонта кинокамеры. Мы все садимся писать письма, — это наша первая возможность отправить их.
6 апреля. В Катманду уходит режиссёр Валя Венделовский. Сверху пришли алмаатинцы. Они работали на маршруте вместе с группой Иванова.
События наверху развивались не совсем так, как было запланировано. Группа Валиева по плану должна была достичь высоты 7800. Но им сильно помешала непогода. Когда удалось пройти 17 верёвок выше лагеря-2 (7350), передовую двойку Валиев — Хрищатый темнота застала наверху, на высоте более 7500. Спуститься они уже не успевали и заночевали вдвоём в одном спальном мешке, завернувшись в палатку.
Вторая двойка алмаатинцев ночевала в лагере-2. Но к вечеру сюда же поднялась группа Онищенко, которая должна была сменить алмаатинцев на обработке маршрута до лагеря-3. На 7350 было лишь три спальных мешка. Ночевать в них пришлось шестерым.
На следующий день погода ухудшилась: подул сильный ветер, начался снегопад. Алмаатинцы ушли вниз. Группа Онищенко после первой тяжёлой ночёвки переждала день и двинулась с грузом вверх по закреплённым верёвкам. Слава Онищенко почувствовал себя плохо и остался в палатке. Валера Хомутов смог подняться лишь на пять верёвок и здесь оставил свой груз. Лёша Москальцов дошёл до пятнадцатой верёвки. Выше всех удалось подняться Юре Голодову. Он прошёл все семнадцать верёвок и здесь закрепил свой груз.
Состояние Славы Онищенко ухудшилось. К утру группа приняла решение: транспортировать его вниз. Ему надели маску и подключили кислород. За световой день удалось спустить больного лишь до ледника (6500).
В этот выход группа Иванова делала ходки с 6500 на 7350. 7 апреля она спустилась в базовый лагерь. Теперь здесь собрались три группы (все, кроме группы Онищенко). И это плохо. Вот-вот должна спуститься группа Онищенко, а мы (группа Мысловского) — выйти наверх. Теперь мы останемся на маршруте одни, без подстраховки. В связи с болезнью Славы нам предстоит выйти на день раньше, чем предполагалось по плану (ещё два дня они должны были работать наверху). Дорабатывать недоделанное предстоит нам. Короче говоря, начались накладки, последствия которых трудно предвидеть.
8 апреля. Рано утром мы выходим наверх. Мы видим, как медленно спускают Славу Онищенко на 7000 (где-то посередине пути между лагерями-1 и 2). Значит, с ним что-то серьёзное. Его группа очень устала и по связи просит нас поднести под стену горячее питьё.
Первыми подошли под стену мы с Бэлом, за нами — Ильинский и Эдик с Колей Чёрным. Группа уже спустила своего руководителя. Со стены Слава спускался сам...
Мы напоили их горячим чаем. Славе снова надели кислородную маску, взяли под руки с двух сторон и повели вниз. Бэл пытался ускорить их спуск, хотел взвалить Славу себе на спину, но из этого ничего путного не получилось. Идти было неудобно: на спуске ноги цеплялись за ледовые столбики. Слава не мог ничего говорить, лишь невнятно мычал что-то. Мы с Бэлом подхватили его с двух сторон и повели вниз. Ноги он переставлял сам. Коля Чёрный и Юра Голодов страховали Славу на верёвках. В случае чего мы с Бэлом могли удержаться за него. Кое-как мы всё-таки спускались. К темноте достигли лагеря-1.
После осмотра Славы мы уже не опасались за состояние его здоровья. Его накормили, и он уснул. Правда, ночью несколько раз просыпался. Утром он сказал, что чувствует себя нормально. Мы вышли на 7350 сразу же вслед за шерпами. Они делали заброску в лагерь-2 и уходили вниз.
Поднимаясь по перилам, мы с тревогой заметили, что группа Онищенко вышла из лагеря-1 вниз очень поздно (около полудня). К этому времени можно было бы уже и спуститься в базовый лагерь. На дневной связи мы узнали, что Онищенко идёт очень медленно, на максимальной подаче кислорода. Это не
