могло не вызывать беспокойства.
Вечерняя связь сообщила: “Группа Онищенко достигла базового лагеря”. Мы вздохнули облегчённо. Весь день тревога за Славу не покидала нас. Ночевали мы на 7350. Самочувствие было хорошее.
С нами ночевал Эрик Ильинский. Он шёл из Луклы с караваном, сопровождая грузы, и не успел к первому выходу алмаатинской группы. Сейчас он планомерно акклиматизировался, подсоединяясь к выходам различных групп. Отсюда после ночёвки он уходил вниз.
10 апреля. Утром взяли по 12 килограммов груза. Задача наша — пройти за день семнадцать верёвок, обработать ещё верёвки три и найти место для третьего лагеря. Здесь мы должны сложить поднятое наверх снаряжение и уйти ночевать на 7350. Этот выход был у нас “транспортным”.
Нагрузились мы не слишком сильно, потому что предстояло по ходу дела подбирать грузы, развешанные по перилам предыдущими группами. Эдик Мысловский впервые вызвался идти в первой связке с Бэлом. Я пошёл с Колей Чёрным. Первая связка выполняла скоростную работу. Мы с Колей, начиная с пятой верёвки, должны были догружаться снаряжением, оставленным группой Хомутова. Бэл с Эдиком собирались подняться как можно быстрей, чтобы к нашему подходу уже провесить несколько верёвок. Налегке они быстро оторвались от нас.
Я поднимаюсь по перилам первым, за мной — Коля. Погода начала портиться, когда мы прошли десять верёвок. Путь проложен по довольно крутым скалам, по большим внутренним углам. По ним, как по трубам, снизу стало поддувать, и сразу похолодало. Когда я был на пятнадцатой верёвке, то увидел вдали Бэла, принимающего Эдика (это была первая навешанная ими верёвка).
Подошли к семнадцатой верёвке. Здесь был сложен груз. Мы сняли рюкзаки и надели пуховки. Вовсю идёт снег, и мы уже закоченели. Особенно мёрзнут ноги. Мы не знаем, что делать дальше. Ждём первую связку. Связи с ними нет. Чтобы хоть как-то согреться, я решил вытряхнуть вещи из своего рюкзака и поднять грузы, оставленные Москальцовым на две верёвки ниже.
Спустившись на 80 метров, уложил груз в свой рюкзак и начал подъём. Шёл без кошек. На шестнадцатой верёвке очень неприятный участок. Метров десять надо было пройти траверсом влево по ледовому склону. Вибрам (Альпинистская обувь с рифлёной резиновой подошвой) скользит. Перильная верёвка проходит на уровне ног. В случае срыва можно пролететь вниз метра на три. С тяжёлым рюкзаком такой полёт особенно неприятен. Не остаётся ничего другого, как лечь животом на лёд и, передвигая по верёвке зажим, ползти эти десять метров. Сейчас не помешал бы ледоруб, но его нет. Конечно, подобные упражнения вполне согрели меня.
Поднявшись к семнадцатой верёвке, застаю здесь Бэла с Эдиком. Коля с грузом ушёл наверх. Бэл с Эдиком проложили три с половиной верёвки выше семнадцатой. Там, на месте будущего лагеря-3 (7800), они оставили груз, который несли с собой. Сейчас они взяли груз, чтобы снова идти наверх. Осталось лишь несколько верёвок, крючья и бензин. Эдик помог мне затолкать эти вещи в рюкзак и надеть рюкзак на плечи. Кинокамера уже никуда не умещалась. Мне пришлось надеть её на шею. Все эти 120 метров подъёма я с досадой смотрел на кинокамеру, ремень которой врезался мне в шею.
Восемнадцатая верёвка шла по крутому скальному камину, залитому льдом. Ступени, вырубленные Бэлом, уже присыпал снег, и их совсем не видно. Снегопад и ветер.
Девятнадцатая и двадцатая верёвки оказались полегче. Здесь уже не так круто, и путь лежит по снегу, ноги не скользят. В сумерках я увидел Колю, копошащегося под скалой. Он сбросил рюкзак и пытался ледорубом вырубить площадку для палатки. Когда я подошёл, Коля, стоя на коленях, руками выгребал сухой снег. Под слоем фирна снег оказался совсем сыпучим, утоптать и утрамбовать его было невозможно. Я присоединился к Коле. Мы пытались расширить площадку, срыть снег, сделать снежный карман. Уже в сумерках пришёл Бэл. Площадка под палатку была готова. Втроём принялись устанавливать её. Встала палатка плохо. Решили закинуть внутрь рюкзаки, чтобы хоть как-то растянуть её. Растаскиваю рюкзаки по углам, чтобы придать палатке какую-то форму. Судорожно снимаю ботинки и пытаюсь растереть закоченевшне ноги.
Бэл с Колей растягивают палатку, пытаются закрепить оттяжки. Подходит Эдик и сразу же вваливается внутрь. Мы с ним стелим карематы и спальные мешки. Наконец палатка стоит, мы еле помещаемся в ней вчетвером. Страшная неразбериха: куча снаряжения, продуктов, наших вещей... Пытаемся устроиться и освободить центр палатки для примуса. Постепенно всё улаживается. Каждый сидит на своём месте и занимается делом: один держит примус, другой — кастрюлю, третий копошится в продуктах. Я черпаю снег через входной рукав.
После первых глотков горячего чая блаженное тепло разливается по всему телу. Уже совсем стемнело. Сказывается усталость от напряжённого дня. Решаем ничего не варить, обойтись горячим чаем и бутербродами. Все утомлены, да и холод даёт себя знать. По очереди, с ворчанием залезаем в спальные мешки. Каждый пытается занять больше места, чем имеет. Ночь проходит беспокойно. В тесноте трудно хорошо отдохнуть, восстановиться. Бэлу пришлось спать головой вниз, и он не смог, как следует отдохнуть. Бэл грозится вылезти вместе со спальным мешком наружу и улечься спать на улице. Страсти понемногу утихают, начинаем готовить завтрак. Но в рот ничего не лезет. За чаем Эдик предлагает идти вниз, на 7350, с тем чтобы завтра забрать оттуда грузы и занести их в лагерь-3.
Я предлагаю свой вариант: взять все четыре имеющиеся у нас верёвки и выйти на дальнейшую обработку пути, затем установить вторую палатку в лагере-3 и спуститься на ночёвку в лагерь-2. Ночёвка на 7350 должна помочь нам восстановиться. Эдик и ребята согласились с моим вариантом, вышли на связь. Руководство поддержало нас.
Прошу дать мне возможность разобраться с кинокамерой. До сих пор я работал только с кинокамерой “Красногорск-3”, сейчас у меня кассетная камера “Красногорск-2”. Надо зарядить её. Я должен двигаться за первой двойкой и снимать её работу. Мне очень хочется зафиксировать на плёнке момент, когда советские альпинисты впервые пересекут рубеж 8000 метров. Коля остаётся готовить площадку для второй палатки.
Заряжаю кинокамеру, начинаю обуваться и вдруг обнаруживаю, что Эдик ушёл в моём правом ботинке. У него размер ноги 42-й, у меня — 44-й. К моему величайшемy огорчению, историческая киносъёмка отменяется. Делюсь своей бедой с Колей. Навожу порядок в палатке: складываю спальные мешки, чтобы сохранить их сухими. Что же делать с правой ногой? Обматываю её свитером, а сверху надеваю капроновый мешок из-под продуктов. На левую ногу натягиваю ботинок и в таком виде вылезаю из палатки. Вместе с Колей делаем площадку. Но очень быстро нога начинает мёрзнуть. Приходится лезть в палатку, разматывать защитную упаковку и оттирать ногу. И снова заматываю её и присоединяюсь к Коле. Процедуру оттирания приходится повторять ещё не раз: очень легко отморозить пальцы.
Начинаю готовить обед. К возвращению Бэла с Эдиком уже стоит вторая палатка, готовы суп и чай. В 14.00 — дневная связь. После неё уходим вниз.
Вечером отдыхаем в лагере-2. Много пьём. Чувствуется сильная усталость. Коля совсем осип. Мы с Бэлом ночуем в одной палатке, Эдик с Колей — в другой.
12 апреля. Коля совсем потерял голос. Посоветовавшись с Эдиком, он решил идти вниз. А мы берём по четыре верёвки и начинаем подъём. Уже на первой верёвке я почувствовал себя обессиленным. Очень беспокоит колющая боль в области живота слева. Приходится отдыхать через каждые два-три шага. Ощущение такое, словно приходится пробиваться через стену сжатого Воздуха. Любое движение требует усилий.
На конце пятой верёвки поджидаю Эдика, поднимающегося следом за мной.
— Как дела? — спрашивает он.
— Чувствую себя выжатым.
— Спускайся вниз. Подыши кислородом. Оставляю свои верёвки и спускаюсь к палатке. На спуске неотвязно преследует мысль: “Мне ещё аукнется это возвращение”. С трудом добираюсь до палатки. Боль в левом боку складывает меня пополам, не даёт двигаться. Приходится пережидать приступы. Утро было тёплое, и я уселся около палатки. Немного отдохнув, залез внутрь, начал разжигать примус и уснул. Усталость брала своё. Не знаю, сколько времени я проспал. Очень хотелось пить. Попил и снова уснул. Проснулся лишь в начале четвёртого. Не на шутку забеспокоился. Рация у Бэла. До лагеря-3 мне уже не
