испытывать. И пусть она ни на грош не доверяла этому человеку, нельзя отрицать того обстоятельства, что в его присутствии она чувствовала то, чего не должна была чувствовать. С ним слишком легко ощущать себя в безопасности, так легко, что Абриэль не без оснований опасалась: в мире не найдется достаточно высокой и прочной стены, которая могла бы защитить ее сердце от его чар.
Одеваясь, чтобы идти к алтарю в первый раз, она боялась брачной ночи. Теперь Абриэль боялась всех ночей, которые проведет с ним до конца жизни. Смертельно боялась, что, если хотя бы на минуту забудется и расслабится, Рейвен украдет ее сердце и душу, заставит желать его и в конце концов безжалостно бросит, отчаявшуюся и безутешную.
Брачная церемония состоялась в присутствии нескольких оставшихся гостей и большого количества сервов и слуг, искренне радовавшихся за хозяйку. Но Корделия, ближайшая подруга Абриэль, не смогла приехать, отчего последняя еще больше рассердилась на Рейвена, потому что из-за него брак заключался в такой спешке.
Тот же священник, который заключал ее первый брак, – неужели это происходило всего две недели назад? – снова должен был венчать ее. Рейвен и Абриэль негромко принесли обеты, и, если голос дамы дрожал, никто ничего не сказал по этому поводу. Рейвен надел ей на палец обручальное кольцо отца, хотя знал, что оно чересчур велико Абриэль. Но оно передавалось в его семье из поколения в поколение и имело особое значение для жениха.
Абриэль не смотрела на Рейвена, когда тот произносил:
– Этим кольцом я с тобой обручаюсь, телом своим я тебе поклоняюсь, земным имуществом тебя одаряю. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
По настоянию Элспет она надела ему на палец кольцо своего отца, хотя ей казалось чудовищным пользоваться дорогим для нее предметом для фарса, именуемого браком. Но она не хотела ранить чувства матери. И глухим, бесстрастным тоном дала обеты Рейвену, после чего священник объявил их мужем и женой. Если бы Абриэль всерьез задумалась о том, что за такое короткое время успела дважды вступить в брак против воли, наверное, рыдая, выбежала бы из зала. Но она с каменным лицом выслушивала добрые пожелания собравшихся на обед. Вашел удивил ее, наняв менестрелей играть весь остаток дня. Они даже устроили шахматный турнир, чтобы скоротать время. Абриэль втайне надеялась, что Рейвен уведет мужчин во двор. Все, что угодно, лишь бы не видеть его!
Но нет, он до конца разыгрывал заботливого мужа и не отходил от Абриэль, даже вызвался сыграть с ней партию в шахматы. Она могла бы поклясться, что Рейвен позволил ей выиграть, хотя он уверял, что это не так.
Но сама Абриэль могла думать только о предстоящей ночи. По мере того как солнце опускалось за горизонт, ей все чаще приходило в голову, что этой ночи она боится еще больше, чем первый раз. Девушка едва сдержала истерический смешок. Какой женщине не захотелось бы затащить в постель Рейвена Сиберна? Она всегда считала его красивым повесой, а его всегдашнее обаяние и нежные слова, хоть и сердили ее, все же, казалось, вот-вот растопят самые ее кости.
Но провести с ним ночь означало отдать себя, а она не хотела отдавать самое ценное, что у нее было. Предлагать в дар себя человеку, которому она не доверяла! Какой печальный союз!
Поэтому она тут же решила, что Рейвен не получит сегодня ночью того, за чем придет. Ему придется заработать право на нее. Всего лишь скомпрометировав Абриэль, он своего не добьется.
Наконец мать оставила ее одну в спальне. На Абриэль была одна лишь прозрачная ночная сорочка, которую Элспет поспешно сшила сегодня днем. Только когда мать ушла, Абриэль накинула шаль с видом рыцаря, надевающего доспехи перед битвой.
Вскоре в комнату вошел Рейвен. Закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Он не ожидал, что она будет ждать его в постели. Она и не ждала. Сидела на мягком стуле перед очагом, задумчиво глядя в огонь.
И все же при виде ее у него перехватило дыхание. Свечи, стоящие в тяжелых канделябрах резного дерева, бросали неверный свет на длинные Медно-красные пряди, рассыпавшиеся мягкой массой по точеным плечам, подчеркивая божественную красоту. Он окинул ее долгим ласкающим взглядом, отчего на щеках девушки вспыхнул яркий румянец, соперничавший с цветом мягких губ. У Рейвена появилось неудержимое желание увидеть ее наготу.
– Я был почти уверен, что ты притворишься спящей, – заметил он, выступив вперед.
Она медленно повернула к нему голову.
– Я подумывала об этом, но не хотела начинать наш брак со лжи… по крайней мере с моей стороны.
Его лицо словно застыло.
– Я не лгал тебе, – тихо бросил он. Она ничего не ответила, зная, что заходит слишком далеко, задевая его гордость.
– И как же ты намереваешься начать нашу супружескую жизнь? – спросил он.
– Сказав тебе, что ты не заслужил моего доверия, – решительно ответила она и, встав перед ним, подбоченилась, как ангел мщения, – и что ты не уложишь меня в постель!
Он неожиданно сжал ее руку быстрым грациозным жестом, как добравшаяся до добычи пантера, и девушка невольно вздрогнула. Ее широко раскрытые глаза встретились с его взглядом.
– Но пока что ты моя жена, – тихо объяснил он, – и я не позволю никому сказать, что наш брак незаконен.
– О чем ты? – спросила она, охваченная непонятными чувствами.
К ее всевозрастающему страху, он взял ее за плечи, хотя она старалась остановить его. Шаль упала. Глаза Рейвена загорелись при виде сорочки из светлого шелка, льнущей к груди и бедрам. Абриэль затаила дыхание, когда его рука коснулась ее щеки и медленно двинулась вниз, погладив шею, ключицы и очутившись в ложбинке между грудями. Девушка не могла ни пошевелиться, ни закричать, ни остановить его. В это мгновение мир словно сузился, и в тишине слышалось лишь их тяжелое дыхание. Его прикосновения обжигали. Одной рукой он сжал ее грудь, вызвав растерянный полувздох-полустон. Абриэль с ужасом уставилась на него. Не отрывая взгляда от ее лица, он приподнял ее грудь, словно пробовал на вес.
