– Даже если допустить, что это правда, то все равно я не вижу в этом никакого смысла, – задумчиво проговорила Фелисити, окидывая любящим взглядом их обоих. Для человека, который почти не общался с детьми, Рейф удивительно гармонично вошел в роль то ли старшего брата, то ли отца – словом, главы семьи. Фелисити задумалась: а понимает ли он, каким невыносимым ребенком считали Мэй большинство людей?
– Когда я была маленькой, – сказала она, – здесь, в Фортон-Холле, была масса слуг, лошади… Часто давали праздничные приемы; словом, в то время в деньгах мы не нуждались. У соседей дела обстояли точно так же. Даже если у моего отца были средства, не могу себе представить, чтобы Дирхерст мог в них каким-то образом нуждаться.
– Зато ваш приятель Меткаф, похоже, в этом как раз более чем уверен, хотя подробности сделки ему и не известны.
– Мистер Меткаф сейчас уже в весьма преклонных годах. Возможно, он просто с кем-то перепутал моего отца.
– Может быть, и перепутал, – пожал плечами Рейф. – Но разве не приятно было бы вдруг выяснить, что Дирхерст должен нам несколько сотен соверенов?
– Несколько сотен соверенов никогда не помешают, – согласилась Фелисити, – но от того, что будешь мечтать про неизвестно откуда свалившееся на голову богатство, богаче не станешь. Джеймс бессчетное число раз предлагал мне деньги. Я уверена, ему по силам рассчитаться с любыми невыплаченными долгами!
По скептическому выражению лица Рейфа было видно, что он не согласен с невестой, но при этом он явно понял, что переубедить ее тоже не удастся. Он снова пожал плечами и встал из-за стола.
– Прошу прощения за то, что не поддержал безукоризненную характеристику его светлости.
– Не сердись на меня, ладно? Рейф подмигнул Мэй.
– Гиббс надеется разыскать другие записи. Ваш отец мог ссудить деньги еще кому-нибудь. Принимаем мы желаемое за действительное или нет – во всяком случае, знать это надо…
Фелисити смотрела, как Рейф взял со спинки кресла сюртук и натянул его на плечи. Он же собирается уйти, сообразила она, наконец. Ее ожгло внезапное любопытство, но, уже открыв рот, чтобы поинтересоваться, куда это ее возлюбленный собрался на ночь, глядя в захолустном Чешире, она ничего не стала спрашивать. Ведь Фортон-Холлу Рейф отдавал едва ли не все свое время. Не было у нее права его допрашивать.
– Рейф, клянусь толстой сатанинской задницей, куда это ты собрался?
Благослови Господь любопытных младших сестер!
– Мэй, это не твое дело, – для вида заметила Фелисити.
– Грэм с приятелями собираются посидеть в «Усталом путнике». Речь не о выпивке, конечно, но я уже забыл, когда в последний раз курил сигару или играл в кости. Знаешь, не хочется совсем уж обрасти мхом. Тогда прости-прощай выигрыши других поместий и богатых владений.
У Фелисити кровь отхлынула от лица.
– Ты собираешься играть на деньги? – спросила она резче, чем хотелось.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Ну, может быть, поставлю небольшую сумму… Вернусь не очень поздно. – Рейф продолжал смотреть на Фелисити, которая молчала. – Лис, что случилось?
Сделав усилие, она уставилась на свою почти пустую тарелку.
– Просто она не любит, когда играют на деньги или заключают пари, – в своей обычной манере пояснила Мэй будничным голосом.
Рейф снова присел за стол.
– Не любит? – переспросил он, по-прежнему не сводя глаз с Фелисити. – Ну-ка, рассказывай.
Даже с опущенными глазами она чувствовала его внимательный, изучающий взгляд на своем лице.
– Я никогда не говорила ничего подобного.
– Нет, говорила! После того как Найджел проиграл твою лошадь, ты сказала, что если еще раз узнаешь, что он играет на пари, то расшибешь ему его дурацкую голову!
– Ну вот что, – спокойно заметил Рейф. – Я все же надеюсь – Лис помнит, что я не Найджел. Я никогда не позволю себе поставить на кон больше того, что могу себе позволить проиграть.
Фелисити, которая разрывалась между желанием сказать, крикнуть Рейфу, что она ему доверяет во всем, и строго указать на то, что сейчас он не может позволить себе ничего проигрывать, прикусила язык и кивнула:
– Я верю.
Рейф облегченно вздохнул и встал.
– Я ненадолго, – сказал он и вышел. Через какое-то время парадная дверь особняка громко хлопнула, и наступила тишина.
– Ты его очень рассердила, – пожаловалась Мэй.
– Я вообще ничего не сказала. Это ты его рассердила.
– Я только рассказала ему про то, что тогда говорила ты.
– Знаешь что, Мэй, – раздраженно ответила Фелисити, бросив салфетку на стол и вставая из-за стола, –
