Беллефелд, казалось, нисколько не смутился.
— О, в «Уайтсе» есть доска, на которой записывают пари, на ком в конце концов женится Дэр. Сейчас ставки два к одному, что к концу сезона он женится на девице Амелии Джонс. Ваши ставки пониже, но теперь я получил сведения из первых рук. — Он подмигнул ей.
Джорджиана побледнела и ухватилась за Беллефел-да, чтобы не упасть в глубокий обморок.
— Кто… на кого еще делают ставки? — удалось ей произнести.
— А? Не помню всех имен. Какая-то девица по имени Добнер и какая-то Смитти. Почти полдюжины, если не ошибаюсь. Не так ли, Дэр?
— Не знаю, — после паузы странным безжизненным тоном произнес Тристан. — Мне никто не говорил об этом.
Наконец Беллефелд сообразил, что сказал что-то бестактное. Покраснев, он начал оправдываться:
— Никто не придает этому значения, уверяю вас. Знаете, просто добрая шутка.
— Без сомнения, — сказала Джорджиана, отпуская его.
Беллефелд зашагал прочь, но она не тронулась с места. Она не могла заставить себя посмотреть в лицо Тристану. Ей хотелось закричать, убежать домой и больше никогда никого не видеть.
— Джорджиана, — спокойно сказал он, и ее лицо исказилось гримасой.
— Не… не смей…
— Пожалуйста, возвращайся с Мэри домой. У меня срочное дело.
Она никогда не слышала, чтобы он говорил таким пугающе мрачным тоном.
Его лицо стало серым, как, вероятно, и у нее самой. Конечно, он расстроен, его разоблачили, раскрыли его планы.
— Спешишь поставить деньги на меня? — с трудом спросила она. — На твоем месте я бы не стала — вот тебе сведения из первых рук. И — нет, я не верю тебе. И никогда, никогда не поверю.
— Иди домой, — повторил он дрогнувшим голосом.
Тристан еще раз посмотрел ей в глаза, затем повернулся и пошел в сторону Пэлл-Мэлл. Вероятно, чтобы сделать ставку на какую-нибудь более покладистую девицу.
— Миледи? — подошла Мэри. — Что-то случилось?
Слеза скатилась по щеке Джорджианы, и она поспешила стереть ее, пока никто не заметил.
— Нет. Пойдем домой.
— Но лорд Дэр?
— Забудь о нем. Я уже забыла.
Она быстрым шагом направилась домой, Мэри с трудом поспевала за ней. Джорджиана чувствовала боль в позвоночнике, но была рада этому, боль отвлекала ее от мрачных мыслей. Он снова так поступил — соблазнил ее и предал. На этот раз ей некого было винить, кроме себя. Слава Богу, она узнала об этом прежде, чем окончательно отдала ему свое сердце.
Когда Паско распахнул перед ней дверь, из ее груди вырвалось рыдание. Нет, он не причинил ей боли, ибо она оставалась равнодушной. Все, что между ними было, — простая похоть. А это она могла легко выкинуть из головы.
— Миледи?
— Я буду в своей комнате, — ответила она, торопливо проходя мимо дворецкого. — Не беспокойте меня! Понятно?
— Д… да, миледи.
В клубе «Уайтс» была не доска, а толстая книга, в которую любой имевший доступ в этот аристократический клуб мог записать ставки о заключенном с кем-то пари.
Тристан, оттолкнув в сторону швейцара, который пытался сказать ему, что ленч будет подан через час, вошел в клуб и направился в центральную комнату, где играли в карты и где на специальной подставке лежала книга. По дороге он израсходовал весь запас проклятий и ругательств, но повторил самые колоритные из них, увидев книгу и столпившихся вокруг нее мужчин.
— Дэр, хитрец, — усмехнулся один из молодых джентльменов, — знаете, нельзя ставить на самого себя. Плохо…
Тристан сжал кулак и нанес ему удар в челюсть.
— Отойди, — несколько запоздало предупредил он, когда молодой человек уже лежал на полу как мокрая тряпка.
Со всех сторон появились лакеи, а остальные джентльмены поспешили уступить Тристану дорогу. Даже не взглянув на них, он повернул к себе книгу. «По поводу предстоящего брака Тристана Карроуэя, лорда Дэра, — читал он про себя. — Список претенденток приводится ниже. Пожалуйста, укажите ставку согласно вашему выбору».
Имена организаторов этого пари не указывались, но список особ женского пола и тех, кто на них поставил, занимал уже две страницы, а записи были сделаны только накануне.
— Кто это сделал? — прорычал Тристан, оглядывая все увеличивающуюся толпу.
— Милорд, пожалуйста, уходите. Прошу вас, пойдемте, выпейте со мной, — пытался успокоить его Фицсиммонз, управляющий клубом.
— Я спросил, кто это сделал, — повторил, пылая гневом, Тристан.
Выражение лица Джорджианы, когда она слушала Беллефелда, чуть не убило его. Теперь она ему больше никогда не поверит. Он может клясться небесами, что невиновен, а она все равно будет думать, что он принимал в этом участие или по крайней мере знал о пари. Кто-то заплатит ему за это, и, возможно, ценой собственной крови.
Схватившись за страницы, он вырвал их из книги. Такого никогда еще не случалось. Взглянув на возмутительный документ, он разорвал страницы пополам, затем еще пополам и рвал их до тех пор, пока они, как конфетти, не посыпались из его пальцев.
Лорд Дэр, — снова обратился к нему Фицсиммонз, уже более настойчиво, — пожалуйста, пойдемте со мной.
— К черту! — прорычал Тристан. — Пари окончено. Разве не ясно?
— Я должен пригласить вас на чашку чаю…
— Я вернусь сюда, если вновь услышу, что делают ставки на леди Джорджиану Холли, и сожгу это место дотла, Бог мне свидетель.
Прежде чем кто-то из самых крепких лакеев успел подойти к нему, чтобы вывести его из клуба, Тристан шагнул к Фицсиммонзу и схватил его за галстук.
— А теперь, в последний раз, Фицсиммонз, кто устроил это пари?
— Это… Ваш брат, милорд, Брэдшо.
Тристан замер.
— Брэд…
— Да, милорд. Отпустите же…
Тристан так резко отпустил его галстук, что Фицсиммонз пошатнулся. Тристан вышел из клуба и подозвал первый попавшийся на глаза экипаж.
— Карроуэй-Хаус, — приказал он, захлопнув дверцу.
В этот час на улицах было много экипажей, и карета двигалась медленно, что давало ему время обдумать, какой вред нанес ему поступок Брэдшо.
Карета остановилась, он выскочил и, бросив кучеру шиллинг, поспешил в дом. На этот раз Докинз оказался на своем посту и чуть не поплатился за это разбитым в кровь носом, когда Тристан открыл дверь, опередив дворецкого.
— Где Брэдшо? — грозно спросил он, бросая на пол пальто и шляпу.
— Молодой господин Брэдшо в бильярдной, я…
Докинз не закончил фразу, а Тристан уже поднялся по лестнице. Дверь в бильярдную была полуоткрыта, и он распахнул ее с такой силой, что она ударилась об стену и висевшая на стене картина с грохотом свалилась на пол.
— Брэдшо!
Брат, державший в руке кий, выпрямился и немедленно получил удар. Сцепившись, братья покатились по столу. Первым вскочил на ноги Тристан и кулаком ударил Брэдшо в челюсть.
