изваяние Господа Майтрейи под фиолетовым балдахином, подвешенном на четырех позолоченных столбах.
На помосте по обе стороны от алтаря сидели пятьдесят монахов. Слева — музыканты со множеством всевозможных музыкальных инструментов, справа — хор. Вкруг помоста стояла стража — копейщики в сверкающих кольчугах и шлемах. А дальше — плотная толпа народа; кому не хватило места, умудрились вскарабкаться на высокие основания колонн, стоящих вдоль фасада храма.
Паланкин судьи Ди опустился у входа во двор. Четверо пожилых монахов в великолепных одеждах желтого шелка вышли ему навстречу. Проходя по узкой, огороженной канатами дорожке, ведущей к террасе, судья заметил в толпе паломников множество китайских и корейских мореходов, пришедших на поклонение к своему небесному покровителю.
Судья поднялся на террасу, слегка склонил голову перед маленьким настоятелем и сказал, что неотложные дела по службе стали причиной опоздания. Настоятель любезно кивнул в ответ и окропил судью освященной водой из своей кропильницы. Судья Ди сел на почетное место, а трое помощников стали позади. В свою очередь предводитель отряда копейщиков, Ку Мен-пин и другие знатные горожане поднялись со своих мест, чтобы отдать низкий поклон судье. Когда они вновь расселись, настоятель дал знак музыкантам. Монашеский хор возгласил торжественный гимн во славу Будды.
При последних звуках славословия ударил большой бронзовый колокол. Десять монахов во главе с Хой-пеном, помавая кадилами, медленно двинулись по помосту вкруг алтаря. Сквозь густые облака курений, окутавших изваяние, оно поблескивало прекрасным темно-коричневым цветом.
По завершении обряда хождения Хой-пен спустился с помоста и, взойдя на террасу, стал пред настоятелем на колени и воздел над головой маленький свиток желтого шелка. Настоятель, подавшись вперед, принял свиток из рук Хой-пена, после чего тот вернулся на помост.
Три удара храмового колокола прозвучали, означив начало церемонии освящения. Настоятелю предстояло огласить молитвы, начертанные на шелковом свитке, затем окропить свиток святой водой и в завершенье обряда вложить его вместе с другими священными реликвиями в нишу в спине изваяния, тем самым придав ему ту же мистическую силу, какой обладало изначальное, изваянное из сандалового дерева изображение Майтрейи, находящееся в пещере.
Но едва только настоятель начал разворачивать желтый свиток, как вдруг со своего места поднялся судья Ди. Он остановился на краю террасы и медленно оглядел толпу. Все глаза обратились к этой властной фигуре в длинном одеянии из мерцающей зеленой парчи. Свет факелов сиял на его крылатой шапке черного бархата, шитой золотом. Судья некоторое время оглаживал бороду, затем спрятал руки в широкие рукава. Он заговорил, и голос его ясно прозвучал над собравшимися.
— Имперское правительство соблаговолило принять под свое высокое покровительство буддийскую церковь, ибо ее возвышенное учение немало способствует улучшению обычаев и нравственности среди нашего многочисленного простонародья. Посему я как чиновник, представляющий имперское правительство здесь, в Пенлее, обязан защищать сие святейшее из святых мест, Храм Белого Облака, тем более что священное изображение бога Майтрейи, хранящееся в нем, оберегает жизнь наших мореходов, смело бороздящих опасные бездны.
— Аминь! — возгласил маленький настоятель. Поначалу, казалось, он был недоволен непрошеным вмешательством в течение обряда, но теперь кивал круглой головой и улыбался. Ему явно пришлась по нраву нежданная речь.
Судья Ди продолжил:
— Ныне судовладелец Ку Мен-пин пожертвовал точную копию вышеупомянутой священной статуи Господа Майтрейи, и мы собрались здесь, чтобы стать очевидцами ее торжественного освящения. Имперское правительство соблаговолило дать свое разрешенье на то, чтобы по завершении церемонии статуя была препровождена в столицу империи под охраной отряда воинов. Тем самым правительство желает выказать свое почтение изображению буддийского божества, должным образом освященного, и гарантировать, что с изваянием не случится ничего непредвиденного по дороге в столицу.
Судья сделал паузу.
— Посему на мне как на судье лежит полная ответственность за все, что происходит в сем признанном властями месте поклонения, и прежде, чем я дам согласие на освящение, мой долг — проверить, та ли это статуя на самом деле, которую следует освятить, а именно копия ли священного изваяния Господа Майтрейи, изваянная из кедрового дерева.
Ропот удивления прокатился по толпе. Настоятель в недоумении уставился на судью, ошеломленный столь неожиданным завершением того, что он полагал поздравительной речью. Монахи на помосте зашевелились. Хой-пен хотел было спуститься с помоста, чтобы посоветоваться с настоятелем, но копейщики не позволили ему это сделать.
Судья Ди поднял руку, и толпа вновь стихла.
— Сейчас я прикажу моему помощнику, — объявил судья Ди, — проверить подлинность этой статуи.
Он подал знак Цзяо Даю, и тот, спустившись с террасы, взошел на помост. Раздвинув монахов, он подошел к алтарю и обнажил меч.
Хой-пен бросился к краю помоста и вскричал громоподобным голосом:
— Не позволим осквернить святыню, ибо ужасен в гневе Господь Майтрейя, и нашлет он погибель на морестранствующих братьев наших!
Толпа яростно взревела и, протестуя, хлынула к помосту. В первых рядах — моряки. Настоятель, разинув рот от испуга, уставился на высокую фигуру Цзяо Дая. Ку, Цао и цеховые мастера тревожно перешептывались. Представитель начальника форта с тревогой поглядывал на возбужденную толпу, и рука его легла на рукоять меча.
Судья Ди поднял руки.
— Назад! — вскричал он командным голосом. — Эта статуя еще не освящена, а стало быть, и не священна!
В ответ раздалось:
— Слушаем и повинуемся!
Крик этот донесся от входа во двор. Народ, оглянувшись, увидел вбегающих в ворота приставов и стражей управы во всеоружии.
Цзяо Дай свалил Хой-пена, ударив плашмя мечом по голове. И, вновь подняв меч, обрушил мощный удар на левое плечо изваяния. Меч вырвался из рук и загремел по полу. Статуя осталась цела.
— Чудо! — в исступлении вскричал настоятель.
Толпа подалась вперед, и копейщикам пришлось взять копья наперевес, чтобы оттеснить ее.
Цзяо Дай спрыгнул с помоста. Копейщики расчистили для него путь, и он, добравшись до террасы, подал судье щепочку, которую его меч сумел-таки вырубить из плеча статуи. Подняв сверкающий осколок так, чтобы все могли видеть, судья Ди прокричал:
— Это подделка! Нечестивые злодеи оскорбили Господа Майтрейю!
Перекрикивая гомон недоверчивых голосов, он продолжил:
— Эта статуя сделана не из кедра, но из чистого золота! Алчные злодеи хотели таким способом тайно ввезти золото в столицу ради собственного нечестивого обогащения! Я, судья Пенлея, обвиняю в этом чудовищном кощунстве жертвователя статуи — Ку Мен-пина, а также его сообщников — Цао Хо-сьяня и Хой-пена, и объявляю настоятеля и всю прочую братию этого храма задержанными по обвинению в соучастии в этом святотатственном злодеянии!
На этот раз толпа промолчала; постепенно до людей стал доходить смысл того, что сказал судья Ди. Их увлекла и та искренность, с которой он говорил, и собственное любопытство — что же последует дальше? Предводитель отряда с облегченным вздохом убрал руку с рукояти меча.
Вновь раздался голос судьи Ди:
— Сначала я желаю выслушать Ку Мен-пина, коего государство обвиняет в осквернении известнейшего из храмов, а также в контрабанде, нанесшей ущерб казне, и в убийстве имперского должностного лица!
Два пристава стащили Ку с его места и, волоча коленями по полу, бросили к ногам судьи. Ку был застигнут врасплох. Лицо его покрылось пепельной бледностью, он дрожал всем телом.
