Тугая струна

Тони дернулся, как будто его ударили. По его напряженным мускулам пробежала дрожь, а живот забурлил. На разбирательстве, которое неотвратимо последовало за делом, над которым год назад он работал вместе с Кэрол Джордан, ему пришлось говорить о своих сексуальных проблемах. Ему пообещали полную конфиденциальность, и, если судить по обращению с ним полицейских, весь этот год слово свое держали. Но теперь, вероятно, смерть Шэз Боумен лишала его такого права. Он недоумевал, откуда они могли почерпнуть эти сведения, и надеялся, что они не стали еще общим достоянием.

– Мои отношения с Шэз Ноумен носили чисто деловой характер, – сказал он, заставив свой голос по- прежнему звучать спокойно. – Моя личная жизнь вообще не имеет отношения к этому расследованию.

– Это нам решать, – резко оборвал его Маккормик.

Уортон продолжил без всякой паузы:

– Вы говорите, ваши отношения носили чисто деловой характер. Но у нас есть информация, что вы проводили с Боумен больше времени, чем с другими офицерами вашего подразделения. Люди приходили утром и заставали вас за оживленной беседой. Она оставалась после занятий, чтобы о чем-тб спросить с глазу на глаз. Такое впечатление, что между вами возникли очень тесные взаимоотношения.

– Между мной и Шэз не было ничего предосудительного. Я, сколько себя помню, всегда рано приходил на работу. Можете спросить у любого, с кем мы когда-то работали. У Шэз не все получалось с программами, которые мы используем, и она приходила пораньше, чтобы иметь время попрактиковаться. Что касается того, что она оставалась после занятий, то да, у нее часто бывали вопросы. Но это происходило потому, что ее сильно увлекала работа, а не по каким-то иным причинам. Если, расследуя это убийство, вы хотя бы чуть-чуть разобрались в том, что за человек была Шэз Боумен, вы должны понять, что ее единственной любовью в жизни была ее работа, – он с трудом перевел дух.

Довольно долго было тихо. Потом Маккормик нарушил молчание:

– Где вы были в субботу?

Тони озадаченно покачал головой:

– Вы зря теряете время. Вам бы следовало использовать нас, чтобы поймать убийцу, а не пытаться представить все так, будто это сделал кто-то из нас. Мы должны обсудить, что хотел сказать преступник своими действиями, что этот тип сделал с Шэз, почему он оставил на теле рисунок трех мудрых обезьян, почему эксперты не нашли ни следов изнасилования, ни каких-либо улик.

Глаза Маккормика превратились в узкие щелочки.

– Интересно, откуда это вы знаете, что мы не нашли улик? Как получилось, что вам это известно?

Тони застонал.

– Ничего мне не известно. Но я видел тело и видел место преступления. Опираясь на свой опыт по части убийц психопатического склада, я подумал, что так оно скорее всего должно быть.

– Сотрудник полиции или человек, чья работа тесно связана с работой полиции, сознавал бы всю важность улик, – осторожно намекнул Маккормик.

– Это сознает каждый, у кого есть телевизор или кто умеет читать, – возразил Тони.

– Но не все знают, как уничтожить малейшие следы своего присутствия. Чего не скажешь о людях, привыкших следить за работой экспертов на месте преступления, когда те стараются ничем не нарушить картину, не правда ли?

– Так значит, с ваших слов, там не удалось обнаружить никаких улик? – пошел в атаку Тони, цепляясь за то единственное, что казалось сколько-нибудь стоящей информацией.

– Я этого не говорил, – с наслаждением отразил удар Маккормик. – Человек или люди, убившие Боумен, могут думать, что не оставили следов. Но это будет ошибкой.

Тони лихорадочно соображал. Это не могли быть отпечатки пальцев или следы ботинок. Такие следы полностью бы противоречили продуманности, отличающей действия этого убийцы. Возможно, волосы или волокна ткани. Волосы были бы полезны, будь в наличии подозреваемый, с чьими волосами их можно сравнить. С другой стороны, волокна можно подвергнуть экспертизе. Он понадеялся, что западные йоркширцы не подкачают.

– Очень хорошо, – был весь его ответ. И Маккормик ухмыльнулся.

Уортон открыл папку и положил перед Тони листок бумаги.

– Для записи: я показываю доктору Хиллу распечатку из дневника деловых встреч детектива-констебля Боумен, запланированных в неделю ее смерти. На тот день, когда она была убита, имеются две записи. Буквы «Дж. В.» на девять тридцать. И буква «Т». Я думаю, что «Т» – это вы, доктор Хилл. Что это у вас была назначена встреча с Шэз Боумен в субботу. И что вы на самом деле с ней встречались.

Тони провел рукой по волосам. Подтверждение, которое неожиданно получила идея Кэрол, что Шэз предъявила Вэнсу все, что ей было известно, не принесло ожидаемого удовлетворения.

– Я не договаривался с ней ни о какой встрече, инспектор. Последний раз я видел Шэз живой в конце рабочего дня в пятницу. То, чем я занимался в субботу, не может быть важно для следствия.

Маккормик оттолкнулся от спинки кресла.

– Ну а у меня нет такой уверенности, – вкрадчиво сказал он. – «Т» – это Тони. Она вполне могла встречаться с вами. Встречаться во внерабочее время где-нибудь на стороне. А парень ее мог об этом узнать, и ему моча ударила в голову. Возможно, он поставил ее перед фактом, и она призналась, что вы ей нравитесь больше, чем он.

Губы Тони скривила презрительная усмешка.

– И это все, до чего вы смогли додуматься? Это печально, Маккормик. В прошлом у меня случались пациенты, чьи фантазии были более правдоподобны. Вы, конечно же, не можете не понимать, что существеннее здесь – запись в дневнике, где значится «Дж. В., девять тридцать»? Шэз могла собираться после той встречи поговорить со мной, но она так этого и не сделала. Если вам интересно, что делал в субботу убийца, вам, по-хорошему, следовало бы заняться Джеко Вэнсом и его окружением.