Гектор подносит палец к губам, указывает на стену, потом на свое ухо. Хочет сказать, что его кабинет прослушивает ГУР. Наступает недолгое молчание, и он продолжает:
— Надеялись, что я мог бы что, офицер Меркадо? Замолвить за вас словечко? С какой это стати? Зачем терять одного из моих лучших детективов на неделю, не говоря уж о том, чтобы на целый год? Ну?
Осклабившись, он передает мне лист с только что написанным. Читаю: «Получу квалификацию, которая позволит обучать сотрудников, офицеров НРП, министерство сэкономит кучу денег».
Прочищаю горло и отчетливо произношу:
— Потому что, сэр, я вернусь более зрелым детективом, освою самые современные методики, смогу применять приобретенный опыт на практике и, разумеется, передавать его нашим товарищам- офицерам.
Гектор удовлетворенно кивает:
— Мы все будем, как гринго в сериале «Полиция Майами», верно?
— Не смотрела этот сериал, сэр, но полагаю, так точно, — отвечаю я.
— Ах вот как, не смотрела. А он недурен. Должен сказать, меня твоя мысль заинтересовала. Так первая поездка только для встречи с профессором и ради знакомства с университетом? На неделю, говоришь?
— На одну.
— Гм. У меня практически нет связей в министерстве. Посмотрю, что можно сделать.
— Спасибо, сэр.
Опять расплывается в улыбке. Закуривает и откидывается на спинку стула.
— Сначала я должен кое о чем вас расспросить, офицер Меркадо, о кое-каких деталях, важных деталях, — продолжает Гектор разыгрывать спектакль.
— Пожалуйста, сэр.
— Твой отец перебежал в Соединенные Штаты.
— Он находился на судне, которое угнали в Штаты, и не вернулся.
— Он — невозвращенец! — говорит Гектор гневно, стараясь ради тех, кто нас подслушивает.
— Да, сэр, — кротко признаю я.
— Это сильно осложняет дело, сама понимаешь, так ведь? — Он потирает похожий на картофелину красный от рома нос.
— Разумеется, сэр.
— Разрешения на выезд из страны даются только гражданам с образцовыми биографиями, а ты даже в партии не состоишь.
— Из-за отца я не могу вступить в партию, сэр.
— Однако твой брат Рикардо — член партии, — возражает Гектор.
— Да, вступил два года назад. По особому разрешению.
— Это как же? — спрашивает Гектор, желая довести эти сведения до наших слушателей и, что еще более важно, до тех, кто будет читать расшифровки.
— Рикардо доказал свою преданность Кубе. Он был президентом Национального союза студентов и является членом руководства Национального союза журналистов.
— И ему давали разрешение на выезд?
— Да. Он несколько раз бывал в Мексике, на Гаити, в России и Китае. После смерти отца Рики даже ездил в Соединенные Штаты, чтобы забрать папины личные вещи. Хлопотал там о кремации.
— Рикардо ездил в Соединенные Штаты? — переспрашивает Гектор, хотя, разумеется, прекрасно об этом знает.
— Он бывал в Соединенных Штатах дважды. Один раз после смерти отца и на прошлой неделе ездил в Нью-Йорк, на дискуссию в ООН, посвященную Кубе.
— И не остался там?
— Нет, сэр, он верен Кубе и революции, как и я.
Гектор кивает сам себе, наступает молчание, но он жестом показывает: «Давай еще в том же духе!»
— И потом у меня мама старенькая, живет на государственную пенсию. Я не сделаю ничего такого, что могло бы поставить под угрозу ее благополучие, — добавляю я.
Гектор, довольный, улыбается:
— Что ж, офицер Меркадо, не сомневаюсь, все это будет должным образом учтено, а я замолвлю за вас словечко в министерстве. И имейте в виду, процедура, по сути, бюрократическая, тут все очень строго. Если вам и дадут разрешение на выезд, то только для поездки в Мехико. Вы не сможете поехать в Акапулько или в какое-либо другое место.
— Я это отлично понимаю, сэр.
— Неделя, по-моему, слегка чересчур для собеседования и знакомства с университетом.
— Мм, я, кроме того, хочу купить кое-какие книги и подыскать недорогое жилье, чтобы потом снимать.
— Да, конечно. Что ж, у меня на сегодня еще очень много дел, офицер Меркадо. Как я уже сказал, посмотрю, чем смогу помочь. Позволь тебя проводить.
Подальше от жучков и театрального диалога для жлобов из Министерства внутренних дел.
Идем по коридору, спускаемся по лестнице, мимо пятен облупившейся оранжевой краски, спящего Посады, мимо загадочным образом проснувшегося Ортиса.
— Доброе утро, сэр, — здоровается он.
— Доброе утро, — коротко отзывается Гектор, и с этими словами мы выходим на улицу.
— Ты, должно быть, видела еще и сержанта Менендеса?
— Но не в участке, — отвечаю я.
— Проявила мудрость, не упомянув его имя. Никогда не произноси это имя у меня в кабинете. Он считает, что ведет себя тихо.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр, — отвечаю я на это.
— Хорошо. Идем-ка на бульвар Малекон, — говорит Гектор.
Набережная Малекон ведет по берегу бухты. В Александрии и Шанхае набережные давно привели в порядок, а наш Малекон наводит на невеселые мысли о былом величии. Представьте себе Рим в Средние века или Константинополь за несколько лет до завоевания турками. В любом другом городе мира земля в таком месте — между мысом и входом в Гаванскую бухту — стоила бы бешеных денег. Но на Малеконе пляжа как такового нет, правда, за парапетом набережной на едва заметно изгибающемся берегу все-таки купаются и ловят рыбу. В ясную погоду отсюда открывается прекрасный вид на крепость Ла-Кабанья постройки XVIII века и голубые воды Флоридского пролива. Малекон мог бы быть прекрасен, если бы не стояли здесь в ряд иногда отделенные друг от друга пустотами, заколоченные досками ветхие трехэтажные домики. В пятидесятые годы в них располагались бары, кафе, отели, частные казино, ресторанчики, где подавали мороженое, представительства фирмы «Кадиллак» и тому подобное. В шестидесятые все это было отдано под жилье для рабочих. Сейчас домишки доживают свой век. Во время штормов волны перехлестывают через парапет набережной, заливают их, разбивают стекла в окнах, древесина гниет, а денег на ремонт, разумеется, нет. Яркая краска давно смылась, и дома, хоть и стоят пока, производят впечатление сборища беззубых стариков, ожидающих апокалипсиса.
Если пойдете по Малекону на восток, смотрите налево, если на запад — направо. В общем, смотрите на море, тогда будет не так грустно.
Гектор — вот уж настоящий джентльмен — разрешает мне идти рядом с парапетом, поближе к морю.
— Да что с тобой, что ты все отстаешь? — сердится он.
Несмотря на хроническое недосыпание и диету, состоящую главным образом из рома, свиного жира и дешевых сигар, ходит он очень быстро.
— Куда спешить-то? — спрашиваю я.
— Хочу отойти на приличное расстояние от этого сукина сына.
