следует.
Бэнкс припомнил, как накануне вечером к нему заявилась пьяная Энни. Достойно ли он вел себя с нею? Успокоил ее, создал комфортную обстановку? Вот черт!..
— Замечательно, — произнес Бэнкс, глядя на Остина. — Но вы ее ждали?
Остин мгновение помолчал, рассматривая что-то на столе, и нехотя ответил:
— Она обещала зайти, но не была уверена, что сумеет. В субботу она предпочитала не строить точных планов. Это была ее ночь.
— Почему же вы солгали детективу Уинсом, когда она спросила вас о времени последнего разговора с Хейли?
Остин перевел взгляд на Уинсом.
— Простите, — виноватым голосом произнес он. — Я побоялся… я предвидел реакцию, которую наблюдал сейчас. Нелегко дать объяснение отношениям, существовавшим между нами…
— Мистер Остин! — Бэнкс заговорил неподражаемым тоном настоящего мужчины, ведущего разговор с достойным собеседником — тоже мужчиной на все сто. — Хейли была на редкость привлекательной и изящной девятнадцатилетней крошкой. Ни один нормальный человек не устоял бы перед желанием затащить ее в постель. Согласен, любовь трудно измерить и загнать в общепринятые рамки и еще труднее объяснить обывателю, что такое любовь… Но в вашем случае проблема — это не разница в возрасте, а скорее тот факт, что вы преподаватель, а она студентка. Кстати, а как руководство колледжа относится к подобным ситуациям?
Остин отвел взгляд в сторону:
— Разумеется, обо мне и Хейли администрации ничего не известно. Не думаю, что они отнеслись бы к этому сочувственно. Они не допускают и мысли о том, что между преподавателями и студентами могут возникнуть близкие отношения.
— И вы, конечно, не хотели бы ставить их в известность? Ведь это конец вашей карьере?
— Да, это одна из причин, по которой я был не совсем правдив с детективом Уинсом. Я ведь много лет трудился не покладая рук, чтобы добиться нынешнего положения.
— А другие причины?
— Кому хочется попасть в подозреваемые по делу о расследовании убийства?
— Вы уже попали. Причем по полной. Неужто вы и вправду полагаете, что вам удастся выкрутиться, рассказывая нам сентиментальные сказочки? — Бэнкс покачал головой. — Никак не могу привыкнуть к тому, что люди считают полицейских круглыми дураками, не замечающими того, что само лезет в глаза.
Со двора пахнуло дымком марихуаны.
— Я вас таковыми не считаю, — возразил Остин. — Я просто не думал, что о наших отношениях известно. Мы старались быть осторожными. Считали, что перестанем скрываться после того, как Хейли получит диплом. А сейчас, когда все раскрылось… Что именно вы хотите узнать? Я не имею никакого отношения к смерти Хейли. Я же сказал, я люблю ее… Любил ее.
— А раньше она заходила к вам после субботних походов по пабам? — спросил Бэнкс.
— Да. И, если по-честному, не так уж это меня и пугало. Она действительно была… несколько неравнодушна к алкоголю. Я считал, коли уж ей предстоит провести ночь где-то вне дома, пусть лучше проведет ее со мной.
— Вы ей не доверяли?
— Да нет, дело не в этом. Она же была такая юная, такая беззащитная!
— Выходит, вы ее ревновали, — заключил Бэнкс. — Скажу по совести, имея красивую и молодую подружку, я бы тоже ревновал. Два-три коктейля — и она уже в постели с каким-нибудь лохматым ровесником.
Бэнкс искоса взглянул на Уинсом. Та опять ощетинилась. Пора бы ей стать менее чувствительной к таким разговорам. Ведь иногда нужно как следует потрясти пальму, чтобы отведать орехов. А Остин — человек образованный, но не без тщеславия и заносчивости, поэтому нечего и пытаться справиться с ним при помощи логики, приправленной пристойными шутками.
— Если вам, как и мне, повезет и вас полюбит молодая женщина, — задумчиво произнес Остин, — вы очень скоро поймете, что не можете позволить себе целиком сосредоточиться на отношениях с ней.
— Это философское озарение посетило вас, когда она не пришла в эту субботу? — спросила Уинсом, и Бэнкс мысленно ей поаплодировал.
— О нет, я давно решил, что нельзя зацикливаться на мысли, придет она или не придет.
— И вы не тревожились за нее?
— Нет.
— Но ведь и дома ее не ждали, — напомнил Бэнкс. — Так где же, по-вашему, она собиралась ночевать?
— Наверное, у друзей.
— Значит, не с вами, а с кем-то другим. А вы ревновали. Вы не пошли ее искать?
— Я только что объяснил, что старался не давать этим отношениям занять главное место в своей жизни. А к тому же я верил Хейли. Ночевка у приятеля — еще не повод считать, что она улеглась с ним в постель. — Взгляд его затуманился. — А кстати, — добавил он после паузы, — я вообще-то надеялся, что она не придет. С ней всегда было сложно общаться, когда она была… неадекватна, а в субботу я чувствовал себя усталым.
— С ней трудно общаться, когда она под мухой, вы это хотите сказать? — поинтересовался Бэнкс.
— Да.
— Ну и какой она становилась?
— Взбалмошной, непредсказуемой, чересчур болтливой.
— А когда Хейли ночевала у вас, ей случалось приходить после часа ночи?
— Не помню. Нет, она приходила раньше. К тому же у нее был свой ключ.
— Вы очень ей доверяли.
— Это и есть любовь, инспектор. Вам бы надо, наконец, это понять.
Бэнкс почесал шрам над правым глазом:
— Вы, как минимум, один, а то и два раза солгали нам, так почему мы должны верить тому, что вы рассказываете сейчас?
— Да потому, что это правда.
— Вам легче сказать, чем мне поверить. А вы поставьте себя на мое место. Хейли, находясь в сильнейшем подпитии, направляется к вам домой. Вам до смерти надоели ее пьяные выходки, и вы недвусмысленно и в довольно резкой форме сообщаете ей об этом. Предположим, она начинает потешаться над вами, смеяться над вашим возрастом или над чем-то еще. Вы приходите в ярость. Она не хочет заниматься с вами любовью, но она пьяна, и вам наплевать, хочет она или не хочет. Вы хотите, и этого достаточно. И вы делаете то, что желаете. Она сопротивляется, борется с вами, но это вас только распаляет. В конце концов она поднимает невообразимый шум, может, даже угрожает рассказать в колледже, что вы с ней сделали. Тут вы пугаетесь и начинаете ее душить. Теперь надо избавиться от тела. Как? Погрузить его в багажник вашей машины и выбросить где-нибудь в Лабиринте. — В импровизации Бэнкса было несколько нестыковок: на деле имело место изнасилование в грубой и извращенной форме, да и на пленках системы видеонаблюдения Остин не засветился. Но откуда профессору было знать об этом? — Ну, как вам мой рассказ?
— Вам бы детективы писать, — ответил Остин. — Вы меня, признаться, удивили: имея такое воображение, в полиции вы попросту закапываете в землю свой талант.
— Вы удивились бы еще больше, если б знали, сколько пользы приносит воображение в моей профессии, — возразил Бэнкс. — Так я близок к истине?
— Вас отделяют от истины сотни миль. — Остин откинулся в кресле. — Послушайте, инспектор, вы избежали бы больших хлопот и неприятностей, если бы поверили в то, что я не убивал Хейли Дэниэлс. Можете думать обо мне что угодно. Скажу одно: я любил ее и если бы мог помочь вам, то помог бы. — Переведя взгляд на Уинсом, он добавил: — Да, я соврал, простите меня за это, но я боялся потерять работу и не хотел, чтобы мое имя выпачкали в грязи. Именно по этим двум причинам я и сказал тогда неправду.
