«Апекс Туин» и «Отекр» показались ей жидковатыми, мало мяса на кости.
Мясо на кости…
Она думала о Мартине Ферстоуне. Вспоминала его запах — от него несло какими-то мужскими химикалиями. Перед глазами всплывало его лицо со стертыми, потемневшими зубами и как он стоял возле ее машины, нагло жуя ее покупку, такой небрежный в этом своем вызове, такой
С чашкой кофе в руках она опять завернула к окну. В доме напротив горел свет. Некоторое время назад оттуда за ней вел наблюдение мужчина… коп по фамилии Линфорд. Он все еще служил в полиции, теперь уже в управлении. Она даже подумывала тогда о переезде, но ей нравился район, нравились улица, ее квартира, нравилось окружение. Маленькие лавочки на углу, молодые семьи и интеллигентные холостяки. Большинство молодых семей составляли люди моложе ее, и она понимала это. Все вокруг донимали ее, спрашивая: «Ну а ты когда подберешь себе пару?» Тони Джексон на их пятничных встречах буквально брала ее в оборот. Выискивала для нее подходящих кандидатов в барах и клубах, не желая слушать отказов, подводила их к столику, где сидела, подперев рукой голову, Шивон.
Возможно, бой-френд и был бы кстати. Отпугивал бы воров. Правда, то же самое могла бы делать и собака. Но что касается собаки…
Заводить собаку Шивон не хотелось. Как не хотелось заводить и любовника. С Эриком Мозом она перестала видеться, когда он стал заговаривать о том, что их отношениям «пора перейти в новую стадию…». Теперь она скучала по нему, по его поздним визитам к ней, совместным ужинам с пиццей и обменом сплетнями. Они бы послушали музыку, может быть, поиграли в компьютерные игры на его ноутбуке. Надо будет вскоре попытаться вернуть его и посмотреть, что из этого выйдет. Вскоре, но не сейчас,
Мартин Ферстоун был мертв. Это знали все. Интересно, кто знал бы, будь он все-таки жив? Возможно, его девушка. Близкие друзья или родные. Жил же он с кем-то, кто помогал ему тратить нажитое и выживать. Может быть, этот Павлин Джонсон был бы в курсе. Ребус говорил, что к этому парню как магнитом притягивает всю окрестную шпану. Сна не было ни в одном глазу, и она решила, что прокатиться было бы ей на пользу. Опять же и музыку послушать на автомобильном магнитофоне. Она взяла мобильник и набрала номер участка в Лейте, зная, что на происшествие в Порт-Эдгаре брошены огромные средства, а значит, там найдутся полуночники, жаждущие пополнить сверхурочными свой банковский счет. На одного из них она тут же и напала, попросив дать ей кое-какую информацию.
— Павлин Джонсон… Настоящего его имени я не знаю, как, впрочем, думаю, не знает и никто другой. Его сегодня допрашивали в Сент-Леонарде.
— И что вы хотите узнать, сержант Кларк?
— Для начала только его адрес, — сказала Шивон.
Ребус взял такси — это было легче, чем вести машину. Но даже и тут, открывая дверцу со стороны пассажира, пришлось сильно нажать на защелку, отчего в большом пальце он почувствовал жжение. Карманы его пузырились от мелочи. Ему было трудно управляться с металлическими деньгами, и он платил всякий раз бумажными купюрами, рассовывая металлическую сдачу по карманам.
Он все еще был под впечатлением от разговора с доктором Кертом. Теперь ему предстояло расследование убийства, расследование тем более серьезное, что в этом убийстве главным подозреваемым выступал он. Шивон расспрашивала его о Павлине Джонсоне, но он ухитрился отвечать уклончиво. Джонсон — это из-за него он сейчас стоял здесь, звоня в дверной звонок. Это из-за него он в тот вечер отправился в гости к Ферстоуну.
Открывшаяся дверь ослепила его лучами света.
— А, это ты, Джон. Вот молодец, входи!
Дом в ряду других стандартных новостроек возле Олнуикхилл-роуд. Энди Каллис жил здесь один после того, как год назад потерял жену. Рак унес ее совсем молодой. В холле висела свадебная фотография в рамке. Каллис — худее эдак фунтов на двадцать, Мэри — сияющая, освещенная солнцем, с цветами в волосах. Ребус хоронил ее. Смотрел, как Каллис кладет венок на ее гроб. Ребус был среди шестерых мужчин, несших этот гроб; в этой шестерке был и Энди. Помнится, он тогда все глаз не мог отвести от венка, когда гроб опускали в могилу.
Прошел год, Энди уже как-то оправился, а потом вдруг это…
— Как поживаешь, Энди? — спросил Ребус.
В гостиной горел электрический камин. Перед телевизором стояло кожаное кресло и такая же кожаная скамеечка для ног. В комнате прибрано, проветрено. За окном — аккуратный, ухоженный садик, сорняки на бордюрах тщательно выполоты. Над каминной полкой еще одна фотография Мэри, сделанная в фотоателье. Та же улыбка, что и на свадебной фотографии, но возле глаз появились морщинки, а лицо пополнело, став лицом зрелой женщины.
— Прекрасно, Джон.
Каллис уселся в кресло. Двигался он по-стариковски, хотя лет ему было всего сорок с небольшим и волосы еще не поседели. Кресло заскрипело, словно приноравливаясь к нему.
— Угощайся, выпей чего-нибудь, ты знаешь, где взять.
— Ладно. Выпью рюмочку.
— Ты не за рулем?
— Нет, я на такси приехал. — Пройдя к бару, Ребус достал бутылку и, приподняв ее, вопросительно взглянул на Каллиса. — Ты еще на таблетках?
— Да, и мешать со спиртным их нельзя.
— Как и мне. — Ребус налил себе двойную порцию виски.
— Что, разве на улице холодно? — спросил Каллис. Ребус мотнул головой. — Тогда почему ты в перчатках?
— Руки повредил. Отсюда и таблетки. — Он поднял стакан. — И другие непрописанные болеутоляющие. — Он отнес стакан к дивану и удобно устроился на нем. Телевизор работал без звука. Шла какая-то мура. — Что там передают?
— Бог его знает.
— Значит, я не оторвал тебя?
— Нет-нет, я очень тебе рад, если только, конечно, ты пришел не для того, чтобы опять давить на меня.
Ребус покачал головой:
— Я это бросил, Энди. Хотя должен признаться, что загружены люди под завязку.
— Все из-за этой школьной истории? — Краем глаза Энди заметил кивок. — Страшное дело, конечно.
— Мне поручили выяснить, почему он это сделал.
— Какой смысл? Дай только людям… возможность, и это произойдет.
Ребус обратил внимание на паузу после «людям». Каллис чуть было не сказал «оружие», но слово не выговорилось. И он назвал случай в Порт-Эдгаре школьной историей», вместо того чтобы говорить о стрельбе. Значит, травма все еще сказывается.
— Ты по-прежнему ходишь на сеансы к психоаналитику? — спросил Ребус.,
Каллис фыркнул:
— Пользы — целый вагон!
На самом деле психоаналитиком она, конечно, не была, как не было и сеансов лежания на кушетке, и откровений насчет мамочки. Но Ребус с Каллисом превратили это в шутку. Шутливый тон облегчал обращение к этой теме.
— По-видимому, бывают случаи и более тяжелые, чем со мной, — сказал Каллис. — Есть парни, которые не могут ни авторучки в руку взять, ни бутылочки с соусом — все им напоминает… — Он осекся.
