— Чертовски странная вещь, если подумать, — продолжал Каллис. — Я про то, что ведь мы приучены бояться, знаем же, что такое может быть, правда же? А потом вдруг кто-то, вроде меня, реагирует так, что возникает проблема.
— Проблема возникает, когда вся жизнь меняется, Энди. Ты что, соусом чипсы полить не можешь?
Каллис похлопал себя по животу.
— Да нет, ты бы ничего и не заметил.
Улыбнувшись, Ребус поставил стакан на диванный валик и откинулся на спинку дивана. Он думал о том, знает ли Энди, что левый глаз его дергается, а голос слегка дрожит. Почти три месяца прошло с тех пор, как он оставил службу, взяв отпуск по болезни. До этого он числился патрульным офицером, но прошедшим особую выучку владения оружием. Во всем графстве Лотиан и Пограничном крае таких профессионалов, как он, было раз-два — и обчелся. Заменить каждого было непросто. В Эдинбурге существовала только одна моторизованная группа быстрого реагирования.
— А что твой доктор говорит?
— Какое имеет значение, что он говорит? Все равно меня не пустят обратно без целой кучи испытаний и проверок!
— Ты боишься провалиться?
— Я боюсь, что буду признан годным.
После этих слов они погрузились в молчание и стали смотреть на экран. Передавали, как показалось Ребусу, очередной конкурс на выживаемость: группу экстремалов, которых с каждой неделей становилось все меньше.
— Ну, расскажи же, что там у нас происходит, — попросил Каллис.
— Да там… — Ребус мысленно перебирал варианты ответа. — Строго говоря, ничего особенного.
— Не считая истории в школе?
— Не считая, конечно. Ребята все о тебе спрашивают.
Каллис кивнул:
— Иногда и заглянет какой-нибудь чудак.
Ребус наклонился вперед, опершись на колени:
— Ты не собираешься возвращаться, а?
Каллис устало улыбнулся:
— Ты же знаешь, что нет. Говорят, что это стресс или что-то в этом роде. И теперь я инвалид.
— Сколько лет прошло, Энди?
— С тех пор как я вступил в ряды? — Каллис в задумчивости вытянул губы. — Пятнадцать. Пятнадцать с половиной.
— И за все это время только один несчастный случай! И тебя он так перевернул? Да его и несчастным случаем-то назвать нельзя.
— Погляди на меня, Джон, хорошенько, ладно? Заметил что-нибудь? Что руки дрожат? — Он поднял руку, демонстрируя это Ребусу. — Что сосуд на веке пульсирует? — Для наглядности он прикоснулся к глазу поднятой рукой. — Это не я прошусь в отставку, это мое тело! Подает предупредительные сигналы, а ты советуешь не обращать на них внимания! Знаешь, сколько вызовов у нас было в прошлом году? Почти триста. И за оружие мы хватались в три раза чаще, чем за год до этого.
— Правильно. Это все потому, что жизнь стала жестче.
— Может быть, и так. Только я не стал жестче.
— И не надо. — Ребус задумался. — Давай будем считать, что возвращаться в группу тебе не обязательно. Дежурных в участке тоже не хватает.
Каллис покачал головой:
— Это не для меня, Джон. Бумажная работа на меня всегда тоску наводила.
— Ты мог бы вернуться к патрульной службе.
Каллис уставился куда-то в пространство, явно пропуская его слова мимо ушей.
— Что меня добивает, так это то, что я вот сижу здесь, борюсь с трясучкой, а эти подонки ходят на свободе, бряцают оружием и им это сходит с рук! Ну что же это за сволочная система, Джон! — Он опять повернулся к Ребусу, впился в него взглядом. — На кой мы вообще нужны, если не можем остановить то, что происходит?
— Сидя тут и проливая слезы, дела не поправишь, — негромко сказал Ребус.
Во взгляде друга безнадежности было не меньше, чем гнева. Каллис поднял обе ноги со скамеечки, встал, распрямился.
— Я чайник поставлю. Может, принести тебе чего-нибудь?
На экране группа конкурсантов спорила об условиях игры. Ребус взглянул на часы:
— Нет. Все хорошо. А мне пора.
— Спасибо, что навестил меня, Джон, но если ты думаешь, что обязан…
— Это был всего лишь предлог для набега на твой бар. А когда он опустеет, ты меня фиг увидишь.
Каллис принужденно улыбнулся:
— Позвони, вызови такси, если хочешь.
— У меня мобильник при себе. — И он все-таки сумел набрать номер, правда, не без помощи авторучки.
— Ты уверен, что больше не хочешь?
Ребус покачал головой:
— Завтра у меня трудный день.
— У меня тоже, — заявил Энди Каллис.
Ребус вежливо кивнул. Это был обычный финал всех их бесед:
Ребусу вспомнились темы, которые он собирался обсудить с Энди — стрельба в школе, Павлин Джонсон. Но вряд ли это имело смысл. Со временем они вновь смогут беседовать всерьез, вместо того чтобы перекидываться словами, как шариком в пинг-понге, во что нередко превращался их разговор.
— Не провожай, я сам выйду, — крикнул Ребус в сторону кухни.
— Подожди, пока такси не пришло.
— Мне надо воздуха глотнуть, Энди.
— Ты хочешь сказать «глотнуть сигаретного дыма».
— С такой интуицией, как у тебя, почему ты не подался в детективы? — сказал Ребус, открывая входную дверь.
— Вот уж кем не хотел бы я быть! — раздалось вслед ему.
Уже в такси Ребус решил сделать крюк и велел водителю держать путь на Грейсмаунт, после чего стал направлять его к дому Мартина Ферстоуна. Окна дома были заколочены, на двери висел надежный замок — защита от вандалов. Парочки наркоманов было бы достаточно, чтобы превратить жилище в притон. Кухня находилась в глубине. Именно эта часть дома должна была пострадать больше всего. Кое-что из пожитков и мебели пожарные вытащили прямо на разросшуюся траву газона — стулья, стол, раздолбанный громоздкий пылесос. Вытащили и так и оставили — на такое добро вряд ли кто и польстится. Ребус велел водителю трогать. На автобусной остановке собралась стайка подростков. Было не похоже, чтобы они ожидали автобуса. Просто это укрытие было постоянным местом их встреч. Двое из них забрались на навес, остальные трое прятались под крышей. Водитель остановил машину.
— В чем дело? — спросил Ребус.
— По-моему, в руках у них камни. Если мы проедем мимо, они забросают нас камнями.
Ребус взглянул. Мальчишки на навесе стояли как вкопанные. В руках у них он ничего не заметил.
— Подожди-ка меня секундочку, — сказал Ребус, вылезая из машины.
Водитель резко повернулся:
— Ты взбесился, приятель?
— Нет, а вот если ты тронешься с места, оставив меня здесь, я действительно взбешусь, —
