который нормальным людям кажется совершенно безобидным. В сомнительных случаях —
— Есть у нас шанс вывести из себя Роберта Найлса? — спросил Хоган, встретившись взглядом с Ребусом.
— На нас это не похоже, Бобби, — сказал тот, отключая мобильник.
Тут появился санитар, и они вошли. Они шагали по садовой дорожке, с обеих сторон обсаженной аккуратными цветочными грядками. В некоторых окнах мелькали лица. Никаких решеток видно не было. Ребус ожидал, что здешние санитары будут похожи на вышибал, чьи истинные функции плохо прикрывает минимум благопристойности, что он увидит громил — огромных и молчаливых, обряженных в белые больничные халаты. Но их провожатый Билли оказался веселым парнишкой небольшого роста, в футболке, джинсах и туфлях на мягкой подошве. Ребуса даже осенила ужасная мысль вдруг это сумасшедшие захватили больницу, заперев персонал по палатам? Тогда понятной становилась лучезарная веселость розовощекого Билли. Впрочем, может, он не так давно хлебнул спирта из медицинского шкафчика.
— Доктор Лессер ждет вас в кабинете, — сказал Билли.
— Ну а Найлс?
— С Робертом вы поговорите там. Он не любит, когда посторонние входят к нему в палату.
— Да?
— В этом смысле он чудак. — Билли пожал плечами, словно желая сказать: у каждого свои причуды. Набрав на входной двери цифры кода, он улыбнулся камере слежения, после чего замок щелкнул и они вошли.
Внутри пахло… нет, на запах медикаментов это было не похоже. Так что же это? Ребус определил этот запах как запах новых ковров, в частности синей ковровой дорожки, расстеленной в коридоре. К этому, судя по всему, примешивался и запах свежей краски. Доказательством были и большие банки из-под светло-зеленой краски, которые они углядели в коридоре. Стены украшали картины, прикрепленные изолентой. Ни деревянных рамок, ни гвоздей тут не было. Вокруг царила тишина, которую нарушал лишь шелест их шагов по ковровой дорожке. Ни музыки по радио, ни криков. Билли провел их в холл и остановился возле открытой двери.
— Доктор Лессер?
В кабинете за современного вида столом сидела женщина. Она поглядела на них поверх очков с диоптриями и улыбнулась.
— Значит, добрались все-таки, — констатировала она.
— Простите, что опоздали на несколько минут, — принялся извиняться Хоган.
— Я не о том, — заверила она его. — Просто, приезжая сюда, многие пропускают поворот, а потом звонят сказать, что заблудились.
— Мы не заблудились.
— Вижу. — Выйдя из-за стола, она приветствовала их рукопожатиями. Хоган и Ребус представились.
— Спасибо, Билли, — сказала она. Тот, коротко поклонившись, ретировался. — Войдите же. Я не кусаюсь. — Она опять улыбнулась, и Ребус подумал об этих улыбках, уж не обязательная ли это составляющая работы в Карбрее.
Кабинет был небольшой, уютный. Желтый двухместный диванчик, книжная полка, магнитофон. Никаких шкафов с карточками. Ребус решил, что карточки пациентов, должно быть, хранятся в другом месте, подальше от любопытных глаз. Доктор Лессер предложила называть ее Айрин. Лет ей было под тридцать или за тридцать. Каштановые волосы ниже плеч. Глаза ее были того же цвета, что и облака, заволакивавшие поутру Трон Артура.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Выговор у нее был английский — возможно, ливерпульский, подумал Ребус.
— Доктор Лессер… — начал Хоган.
— Айрин, пожалуйста.
— Конечно. — Хоган замолк, как бы взвешивая, стоит ли обращаться к ней по имени. Если он воспользуется этим, она в ответ сможет начать называть по имени и его, а это было бы интимностью несколько чрезмерной. — Вы понимаете, что нас сюда привело?
Лессер кивнула. Она передвинула стул так, чтобы сесть напротив детективов. Ребус видел, что диванчик узкий: едва вмещает их с Бобби, оставляя очень небольшой зазор между ними.
— А вы, в свою очередь, понимаете, что Роберт имеет право вам не отвечать? Если он разволнуется и начнет нервничать, разговор будет немедленно прекращен. Это безоговорочно.
Хоган кивнул:
— Вы, конечно, будете присутствовать.
Она вздернула бровь:
— Конечно.
Ответ этот был предсказуем и все же огорчителен.
— Доктор, — вступил Ребус, — может быть, вы как-то подготовили бы нас? Чего нам следует ожидать от мистера Найлса?
— Я не люблю прогнозов…
— К примеру, есть ли нечто, чего нам в разговоре следует избегать? Какие-нибудь запретные слова, темы?
Она оценивающе взглянула на Ребуса:
— Он откажется говорить об убийстве жены.
— Мы не это обсуждать приехали.
Она секунду помолчала, думая:
— Он не знает, что друг его погиб.
— Не знает о гибели Хердмана? — переспросил Хоган.
— Новостями наши пациенты, как правило, не интересуются.
— И вы предпочли бы, чтобы мы скрыли это от него? — догадался Ребус.
— Полагаю, что вам не обязательно сообщать ему, чем вызван ваш интерес к мистеру Хердману.
— Вы правы — не обязательно. — Ребус покосился в сторону Хогана. — Только надо следить, чтобы ненароком не проговориться, да, Бобби?
Хоган кивнул, и тут во все еще открытую дверь постучали. Все трое встали. За дверью ждал высокий мускулистый мужчина. Бычья шея. На предплечьях татуировки. На мгновение Ребус подумал, что вот такими как раз и должны быть здешние санитары. Но увидев лицо Лессер, он сообразил, что гигант этот и был Робертом Найлсом.
— Роберт… — Доктор улыбнулась как ни в чем не бывало, но Ребус понимал, что она озабочена тем, как долго Найлс находился за дверью и что он мог слышать из их разговора.
— Билли сказал… — громовым голосом пророкотал Найлс.
— Верно. Входите, входите.
Тот вошел, и Хоган хотел было прикрыть за ним дверь.
— Не надо, — распорядилась Лессер. — Эту дверь мы держим открытой.
Объяснить это можно было двояко: либо как проявление открытости — нам нечего прятать, либо же как допущение возможной агрессии, которую таким образом легче было пресечь.
Лессер указала Найлсу на свой стул, сама же ретировалась на задний план, заняв место за письменным столом. Когда Найлс сел, сели и детективы, втиснувшись на диванчик.
Найлс разглядывал их — скуластое продолговатое лицо, набрякшие веки.
— Эти джентльмены хотят задать вам несколько вопросов, Роберт.
— Что за вопросы?
На Найлсе была ослепительно-белая рубашка и серые спортивные брюки. Ребус старался не глядеть на татуировки — странные, возможно сохранившиеся еще от армии. Когда служил сам Ребус, он, кажется, был единственным солдатом, не ознаменовавшим вступление в ряды парочкой-другой татуировок, которые полагалось иметь к первому увольнению домой. Татуировки Найлса включали в себя чертополох, клубок переплетенных змей и кинжал, обернутый знаменем. Ребус подозревал, что кинжал имел какое-то
