Двери захлопнулись, щелкнул замок, и она осталась одна в жарком полумраке. Она стала колотить в
— Господи, — прошептала она. — Боже мой.
Они все-таки нашли ее.
Вечер выдался жаркий и душный, на улицах — необычная для субботы тишина.
Ребус позвонил в звонок и подождал. Оглянулся по сторонам. Два безупречных ряда георгианских домов, потемневшие от времени и выхлопного газа каменные фасады. Некоторые дома превратились в офисы привилегированных нотариусов и аудиторов и маленьких анонимных финансовых фирм. Но несколько домов еще служили жильем богатым и предприимчивым людям. Ребус бывал на этой улице раньше, очень давно, когда только начинал службу в сыскной полиции и расследовал смерть одной девочки. Сейчас он уже не помнил подробностей того дела, его голова была полностью занята приготовлением к вечерним удовольствиям.
Он потрогал черный галстук на шее. Весь костюм — смокинг, рубашку, галстук-бабочку и лакированные башмаки — он днем взял напрокат в одном из магазинов на Джордж-стрит. Он чувствовал себя совершенным идиотом, однако, оглядев себя в зеркало в ванной, должен был признать, что выглядит недурно. Пожалуй, вполне на уровне для «Финли'с» на Дьюк-Террас.
Дверь открыла роскошно одетая, ослепительная молодая женщина и приветствовала его так, словно собиралась спросить, отчего он так редко заходит.
— Добрый вечер, — произнесла она. — Вы пройдете?
О да. Холл выглядел очень изящно.
Кремовые стены, мягкий ковер и стулья, созданные словно Чарльзом Ренни Макинтошем, с высокими спинками и, очевидно, весьма неудобные.
— Я вижу, вам нравятся наши стулья, — сказала женщина.
— Да, — ответил Ребус, возвращая ей улыбку. — Меня зовут Ребус. Джон Ребус.
— Ах да. Финли сказал мне, что вы придете. Раз вы у нас в первый раз, хотите, я покажу вам клуб?
— С радостью.
— Но сначала возьмите что-нибудь выпить. Первый заказ всегда за счет заведения.
Ребус старался не выказывать слишком много любопытства, но в конце концов он был полицейский и не собирался изменять самому главному. Поэтому он задал хозяйке, которую звали Полетт, несколько вопросов, пока она демонстрировала ему игорный клуб, показывала в сторону винного погреба («Финли застраховал его на четверть миллиона»), кухни («наш повар стоит дороже горки черной икры, равной его весу») и комнат для гостей («те двое-трое завсегдатаев, которые остаются там, когда уже не могут сами добраться до дома, совершенно не в состоянии оценить их по достоинству»). В полуподвале располагались погреба и кухня, а на первом этаже — тихий зал с баром и небольшой ресторан с гардеробными и кабинетом. На втором этаже, куда вела лестница с ковром и коллекцией шотландской живописи восемнадцатого и девятнадцатого века — Джейкоб Мор, Дэвид Аллан и прочие, — располагался сам игорный клуб: рулетка, блэк-джек, еще несколько столов для карточных игр и один для игры в кости. Игроки — в основном бизнесмены. Небольшие ставки, небольшие выигрыши-проигрыши. Каждый держал фишки поближе к себе.
Полетт показала на две закрытые комнаты.
— Частные комнаты, для частных игр.
— Каких игр?
— В основном покер. Серьезные игроки заказывают их примерно раз в месяц. Игра продолжается до утра.
— Как в кино.
— Да, — засмеялась она. — Действительно, как в кино.
На третьем этаже находились три спальни для гостей, также закрытые, и квартира Финли Эндрюса.
— Туда, разумеется, гости не допускаются.
— Разумеется, — согласился Ребус, и они спустились обратно вниз.
Вот как он выглядит, клуб «Финли'с». Сегодня было немноголюдно, он встретил всего несколько знакомых лиц. Одного адвоката, который не узнал его, хотя они встречались с ним в суде, одного телеведущего и — Фермера Уотсона.
— Привет, Джон.
Упакованный в костюм и крахмальную рубашку, Уотсон стал словно бы еще больше похож на полицейского. Когда Полетт и Ребус на обратном пути вошли в бар, он сидел там со стаканом апельсинового сока, стараясь выглядеть как дома и добиваясь прямо противоположного эффекта.
— Сэр…
Хотя Уотсон и грозился наведаться сюда, Ребус ни на минуту не мог подумать, что это действительно произойдет. Он представил Полетт, которая извинилась, что не смогла встретить его у входа.
Уотсон отмахнулся от ее извинений, повертел в руках стакан.
— Обо мне прекрасно позаботились.
Они присели за свободный столик. Стулья были мягкие и удобные, Ребус немного расслабился. Уотсон огляделся по сторонам.
— Финли нет? — поинтересовался он.
— Он где-то здесь, — ответила Полетт. — Финли всегда где-то рядом.
Странно, подумал Ребус, что они не встретили его во время своей экскурсии.
— Как выглядит это заведение, Джон? — спросил Уотсон.
— Впечатляюще.
Ребус принял улыбку Полетт, как старательный ученик похвалу учителя.
— Оно гораздо больше, чем можно себе представить. Вы увидите, какие помещения наверху.
— И еще пристройка, — добавил Уотсон.
— Действительно, я забыл. — Ребус обернулся к Полетт.
— Да, — ответила она. — Мы пристраиваем еще помещение к задней стороне дома.
— Пристраиваете? — спросил Уотсон. — Я полагал, что это свершившийся факт.
— О нет. — Она улыбнулась. — Вы знаете, Финли страшно придирчив. Ему не понравилось половое покрытие, и он заставил рабочих все снять и начать заново. Теперь мы ждем мрамор из Италии.
— Это должно кое-что стоить. — Уотсон кивнул самому себе.
Пристройка Ребуса интересовала. В задней части первого этажа, за туалетам, гардеробом, офисами, огромными стенными шкафами, должна где-то прятаться еще одна дверь. С виду дверь а сад. Теперь, вероятно, вход в пристройку.
— Еще выпьете, Джон?
Уотсон уже встал, показывая на пустой стакан Ребуса.
— Джин со свежим апельсиновым, пожалуйста.
Он протянул свой стакан.
— А для вас, Полетт?
— Нет, благодарю вас. — Она встала со своего стула. — У меня работа. Теперь, когда я показала вам клуб, мне пора возвращаться к дверям. Если захотите поиграть наверху, там можно получить фишки. В некоторых играх разрешаются наличные деньги, но не в самых интересных.
Еще раз улыбнувшись, она ушла, сверкая черным шелком. Уотсон посмотрел как Ребус провожает ее взглядом.
— Расслабьтесь, инспектор.
Смеясь себе под нос, он подошел к стойке. Бармен объяснил ему, что если джентльмены хотят еще выпить, то достаточно махнуть рукой. Заказ примут у их столика и принесут. Уотсон плюхнулся обратно на стул.
— Вот это жизнь, Джон.
