Ингвар показал на пометку на полях документа.
– О чём ты? – Зигмунд наклонился над столом. – А, это. Он учился на курсах водителей машин «скорой помощи» несколько лет назад. Ты же велел мне выяснить всё, что только можно.
– А что с ребёнком? – Ингвар распечатал коробку с сигарами.
– Работаем над этим. Но почему мы должны сомневаться в том, что он говорит правду? Есть ли какие-нибудь разумные причины, по которым он должен сочинять, что у него есть сын?
Ингвар опустил сигару в серебряный футляр и положил его в нагрудный карман.
– Я и не думаю, что он лжёт, – ответил он. – Просто хочу знать, сколько раз он встречался с мальчиком. Мне не показалось, что в его доме бывает ребёнок. А что с Тромсё? Он был там?
Зигмунд Берли взглянул на коробку с сигарами.
– Пожалуйста, – кивнул Ингвар.
– Лучше всего было спросить у самого Осли! Я проверил все списки, он не был ни на одном из самолётов, которые направлялись отсюда в Тромсё за интересующий нас период времени. По крайней мере, под своим собственным именем. У меня есть копия его фотографии из паспорта. Я отправил её в Тромсё. У нас есть ещё показания этого профессора. Судя по всему, они тоже не особо помогут. Он ведь сам признался, что почти не разглядел лицо. Это расследование… – Он изобразил пальцами кавычки и продолжил: – …совсем не облегчает тот факт, что нам приходится действовать незаметно для Карстена Осли. Разве не проще вызвать его как обычно на допрос? Господи, мы ведь любого…
– Карстен Осли не любой, – перебил напарника Ингвар. – Если я не ошибаюсь, он держит где-то девочку. Я не хочу, чтобы у него возникли хоть малейшие подозрения, что мы намереваемся арестовать его.
Зигмунд Берли поднёс сигару к носу.
– Слушай, Ингвар, – сказал он, не глядя в глаза инспектору.
– Да.
– Было ли там что-нибудь ещё, что-нибудь более… конкретное, то есть более…
– Нет. Только чувство. Очень сильное ощущение.
В комнате наступила гробовая тишина. В коридоре слышались быстрые шаги, где-то зазвонил телефон. Сняли трубку. Рядом с дверью засмеялась женщина. Ингвар уставился на сигару, которую Зигмунд продолжал держать около носа.
– Интуиция – это всего-навсего способность подсознания делать вывод на основе ряда известных факторов, – сказал он ещё до того, как вспомнил, у кого позаимствовал это высказывание.
Он наклонился над столом.
– Парень был до смерти перепуган, – пояснил Ингвар. – Он чуть не свалился в обморок, когда я появился на его пороге. Мне оставалось вот столько, – он на глаз отмерил сантиметр между большим и указательным пальцем, – вот столько, чтобы расколоть его. А потом что-то произошло, не знаю точно что, но он снова пришёл в себя… Чёрт подери, Зигмунд! Из всех, кто здесь работает, ты должен больше всех доверять моему чутью! Этот ребёнок у него! Карстен Осли держит Эмили в плену, а мы гоняемся на вертолётах за каким-то слабоумным, который носится по лесу!
Зигмунд улыбнулся почти смущённо.
– Но ты же не уверен, – сказал он. – Ты должен признать, что это лишь вероятность.
– Да, – ответил Ингвар. – Абсолютно уверенным я, конечно же, быть не могу.
Зигмунд слегка кивнул в ответ и вышел. Сигара осталась на столе. Ингвар поднял её и тщательно рассмотрел. А потом швырнул в корзину для мусора и решил позвонить водопроводчику из Лиллестрёма. Не было никаких причин обременять Като Сюллинга бессмысленной поездкой в Осло.
С Турид Санде Оксой побеседовать не удавалось. Хотя он звонил ей уже три раза и оставил сообщение на автоответчике.
60
Аксель Сайер сидел в «Театральном кафе» и изучал бутерброд – настоящее произведение искусства! – который официант поставил перед ним. Он совсем забыл, что на бутерброд сверху не кладут хлеб, и поэтому не знал, каким образом его следует есть. Он воровато оглянулся. Пожилая женщина за соседним столиком пользовалась вилкой и ножом, хотя её бутерброд был куда меньше. Он несмело взялся за приборы. Ломтик помидора упал на тарелку. Аксель осторожно убрал лист салата из-под паштета – он не любил зелень. Бутерброд оказался отличным. Пиво тоже, он с жадностью выпил свою порцию и попросил принести ещё.
– С радостью, – ответил официант.
Аксель попытался расслабиться. Он дотронулся до нагрудного кармана. Он уже два раза пользовался кредитной картой. Оказалось, это очень удобно. Раньше у него никогда не было пластиковых карт. Шерил настояла на том, чтобы он завёл себе сразу две – Visa и American Express. «И никаких проблем», – сказала она. Она точно знала, о чём говорит. Карточка Visa была серебряного цвета. «Платиновая, – прошептала Шерил. – Ты ведь теперь богач!» Чтобы получить карты, нужно было подождать неделю, но она смогла уложиться в два дня.
Всё произошло так быстро.
Голова кружилась. Он не спал уже вторые сутки. Полёт прошёл отлично, но спать под шум турбин было невозможно. В Кефлавике на мгновение он испугался, что потеряется, начал искать свой багаж, и тут симпатичная девушка в униформе проводила его на борт. Он взглянул на часы, которые миссис Дэвис выбрала ему в Хайэннисе, вычел шесть часов. Сейчас в Харвичпорте девять утра. Солнце стоит высоко над проливом у острова Нантакет, начинается отлив. Если погода хорошая, будет отличный денёк для рыбалки. Наверное, Мэтт Дэлавер уже вышел в море.
– Что-нибудь ещё?
Аксель покачал головой. Он хотел вынуть кредитную карту, но когда, наконец, добрался до бумажника, официант уже ушёл.
Он должен расслабиться.
Никто на него не смотрит. Никто не узнаёт.
Этого он больше всего боялся. Что кто-нибудь вспомнит его. Когда самолёт приземлился в Гардермуене, главном аэропорте Осло, он испытал жуткий страх и захотел первым же самолётом вернуться обратно. Отменить сделку. Въехать в свой старый дом, забрать назад лодку, кота и стеклянных солдатиков. И всё станет как прежде. Ведь ему было так хорошо, так спокойно, особенно после того, как той мартовской ночью в 1993-м его наконец оставили эти ужасные ночные кошмары.
Норвегия изменилась.
Даже люди разговаривают иначе. Какие-то мальчишки, сидевшие перед ним в автобусе, говорили на языке, которой он едва понимал. Он испытал некоторое облегчение, добравшись до «Континенталя». Аксель вспомнил названия всего двух хороших гостиниц в Осло: «Гранд» и «Континенталь». Второе звучало привлекательней. Никаких сомнений в том, что это будет стоить очень дорого, у него не было, но теперь он обеспечен деньгами и у него есть платиновая карта. Когда он положил на стойку американский паспорт, женщина заговорила с ним на английском. Он ответил ей по-норвежски, она улыбнулась. Дружелюбно вела себя с ним. Все вокруг были дружелюбны, а в «Театральном кафе» официант говорил на языке, знакомом Акселю Сайеру.
– Вы здесь проездом? – спросил худощавый мужчина, кладя счёт на стол.
– Да. Нет. Проездом.
– Вы живёте здесь, в отеле? – спросил официант, протянув руку за карточкой. – Желаю вам приятного отдыха. Лето, судя по всему, всё-таки начинается. Чудесно.
Аксель решил подняться в номер и вздремнуть пару часов. Ему нужно привыкнуть к этому городу. Вечером он пройдётся по улицам. Он хотел выяснить, что именно уцелело в его памяти, узнать Норвегию. Понять, узнала ли Норвегия его. Аксель в этом сомневался. Столько времени прошло. Чересчур много. Завтра он встретится с Евой. Но не раньше. Он должен быть отдохнувшим, когда увидит её снова. Она ведь
