жаровнями, и в воздухе разнесся вкусный аромат. Москхион как можно разумнее разделил свою барабульку и передал небольшие куски Менедему, Соклею и Диоклею.
— Хотя это и маленький кусочек, — заметил Соклей, запивая свою долю глотком вина, — но очень вкусный!
— Так и есть, — согласился Менедем. — Лучше съесть кусочек барабульки, чем объесться сыром.
Капитан «Афродиты» знал, что голодный человек так бы не сказал, но сам он наслаждался роскошью полного желудка.
Менедем съел оливку и выплюнул косточку в море.
— Вон блуждающая звезда Зевса, — сказал Диоклей, показав на южную сторону небосвода.
— Где? — спросил Соклей. — А, теперь вижу. Хотел бы я знать, правы ли вавилоняне, которые утверждают, что движение звезд якобы предопределяет все наши деяния.
— А откуда такое можно знать? — сказал Менедем. — Мне хочется верить, что я делаю что-то, потому что сам того желаю, а не потому, что мне велит какая-то звезда.
— Да, и мне тоже хочется в это верить, — ответил его двоюродный брат. — Но в самом ли деле это так, или я просто хочу в это верить, потому что звезды говорят, что я должен так хотеть?
Диоклей фыркнул и снова наполнил чашу вином.
— От таких разговоров у меня начинает болеть голова, — сказал начальник гребцов.
— А что, интересно, тогда вавилоняне говорят насчет близнецов? — спросил Менедем. — Близнецы рождаются одновременно и часто похожи друг на друга, но иногда отличаются один от другого, как цыплята от слонов. А ведь, судя по звездам, под которыми они родились, они должны быть все поголовно одинаковыми, так?
— Верно. — Соклей просиял, взглянув на двоюродного брата. — И вправду очень логично. Интересно, думал ли когда-нибудь над этим кто-нибудь из философов. Когда мы попадем в Афины, я обязательно спрошу.
Сумерки стали гуще, на небе появились новые звезды. Менедем заметил низко над восточным горизонтом блуждающую звезду Крона, более тусклую и желтую, чем звезда Зевса.
— Я знаю, что предсказывает эта звезда, — сказал он, указав на нее. — Всякий раз после того, как я ее замечаю, я вскоре отправляюсь спать!
— Удивительно, — ответил Соклей. — Я родился на полгода раньше тебя, но мне она предрекает то же самое!
Они рассмеялись.
«Афродита» слегка покачивалась; Менедем давно привык к этому движению. Качка была настолько легкой, что не беспокоила его двоюродного брата, более чувствительного к таким вещам. Они легли бок о бок на палубе юта, а Диоклей ушел вперед, чтобы выспаться на скамье гребца.
Когда Менедем проснулся, вечерние сумерки сменились предутренними. Он зевнул, потянулся и стал смотреть, как на небе гаснут звезды, — как ночью наблюдал за их появлением. Высоко над головой закричала чайка.
Менедем встал и проверил ветер, после чего удовлетворенно кивнул. За ночь ветер не переменился и не утих.
На носу рано поднявшийся моряк сказал своему товарищу:
— Не похоже, чтобы сегодня нам пришлось работать до изнеможения.
— Вот и хорошо, — ответил тот.
Соклей спал, пока не начали поднимать якоря, и только тогда с сонным недоумением огляделся по сторонам.
— Радуйся, соня, — сказал Менедем.
— А. Радуйся. — Соклей снова огляделся, протер глаза и встал.
Поднявшись, он тоже послюнил палец, чтобы попробовать ветер, и удовлетворенно улыбнулся.
— Как ты думаешь, сегодня мы сможем пройти канал между Андросом и Эвбеей? — торопливо спросил он.
— Возможно. — Менедем сурово погрозил ему пальцем. — Но если даже и сможем, нам все равно придется плыть еще целый день, прежде чем мы бросим якорь в Пирее.
— Знаю, знаю. — Соклей нетерпеливо махнул рукой. — Но мы уже так близко, что я почти ощущаю Афины на вкус.
Менедем поджал губы, как будто тоже почувствовал кое-что во рту.
— Камни, грязь и немножко цикуты, оставшейся после Сократа. Приправь это маслом, и будет не так уж плохо.
— Приправь маслом себя, и все равно останешься идиотом! — выпалил Соклей, всеми силами стараясь не брызгать в негодовании слюной.
Отвесив двоюродному брату поклон и помахав рукой, Менедем громко окликнул моряков:
— Завтракайте побыстрее, ребята, и в путь! Раз уж боги так добры, что послали нам этот ветер, мы будем дураками и даже хуже, если не выжмем из него все, что сможем.
И вот парус упал с рея. Почти сразу его наполнил ветер, и мачта скрипнула под напором. Менедем прокричал команды, и люди развернули рей так, чтобы как можно лучше использовать ветер.
«Афродита» скользила по легкой зыби, грациозная, как тунец.
Вот из воды выскочила летучая рыба, а за ней — дельфин, который прыгнул куда выше и изящнее. Менедем кинул в воду ячменный хлебец, и едва мимо куска прошла лодка, следующая на буксире за «Афродитой», как дельфин перехватил хлеб.
Моряки восхищенно забормотали, выражая свое одобрение, некоторые захлопали в ладоши.
— Молодец, шкипер, — сказал Диоклей. — Это к удаче.
Суеверный не меньше любого другого морехода, Менедем кивнул.
— Удачи и дельфину тоже, — сказал он. — Если бы он не оказался как раз в нужном месте, морская птица успела бы первой.
И вправду, маленькая чайка с черной головой, устремившаяся было к ячменному хлебцу, теперь взмыла вверх с сердитым криком:
— Айяааа! — А мгновение спустя упала в море и появилась из воды с рыбкой в клюве.
— Дельфин и птица получили и ситос, и опсон, — сказал Менедем.
Вместо того чтобы засмеяться шутке, Соклей покачал головой.
— Для дельфинов и крачек рыба и есть ситос: это то, чем они все время должны питаться. А когда ты дал им ячменный хлебец, для них это был опсон, хотя для нас это было бы ситосом.
Диоклей щелкнул языком.
— Я хожу в море почти столько лет, сколько ты живешь на свете, молодой господин, и никогда не думал об этом вот так. У тебя странный взгляд на мир… интересный взгляд, — поспешно добавил он.
— Нелепый взгляд, — сказал Менедем, и это было далеко не комплиментом.
В тот день «Афродита» была в море не одна. Несколько рыбачьих лодок виднелись на широкой водной глади к востоку от Киклад; когда их команды увидели приближающийся акатос, они опустили паруса и как можно быстрей добрались сперва до Теноса, а потом и до Андроса. На одной из лодок рыбаки даже срезали сеть, чтобы улепетнуть как можно скорее.
— Бедные запуганные дурачки, — сказал Менедем. — Им придется заплатить за сеть немало серебра или потратить кучу времени, чтобы заработать на новую, а мы ведь не хотели сделать им ничего плохого.
— Надо написать на борту нашего судна: «Мы — не пираты», — заметил Соклей.
— И много ли времени пройдет, прежде чем пираты начнут делать такие же надписи на своих гемолиях? — ответил Менедем.
Соклей сморщился и высунул язык, изображая гримасу Горгоны:
— Какая ужасная мысль.
— Полагаешь, что я ошибаюсь? — спросил Менедем.
Его двоюродный брат покачал головой, и Менедем улыбнулся со слегка завистливым одобрением. Одним достоинством Соклей несомненно обладал: он был честным человеком.
