— А Одеяло — ксилофон… слегка погнутый, — хихикнула я, прислушиваясь к писклявому голосу Одеяла.
Сильвер был инструментом, который в оркестр не входил, и теперь он молчал. Видно, он гитара!
— Хорош оркестрировать, тут все спят! — заорала Ира что есть мочи.
Те, кто спал — проснулись. Вожатые выбежали из своей комнаты.
— Чтобы через пять минут все спали! — сообщили нам.
— Пхы, может, через пять минут я и буду спать, но не тут! — сказала я и мы с Ирой ушли вниз.
Мы уселись на скамеечку.
— Ба, заткнулись, — удивилась Ира. — На них так подействовало, что мы ушли, и оркестрировать не перед кем, или вожатые?
— Совесть проснулась от твоего ора, — ответила я.
— Ну что, нам сказали через пять минут спать? — спросила у меня Ира.
— Чур, эта скамейка моя!
— Тут ее на двоих хватит.
— На двоих так на двоих. Я вообще собираюсь спать стоя, тьфу, сидя, я же не лошадь все-таки. Храпюш, храпюш…
— Ням-ням-ням.
— Храпюш.
— Ням-ням-ням… Слушай, ты чего на самом деле спишь?
— Нет… притворяюсь… что во сне разговариваю… Мне что-то спать мешает?
— Может, я?
— Да нет, что-то большое, которое смотрит! — сказала я и открыла глаза. Передо мной стоял Подушка с Одеялом. — И правда смотрит!
— Ну и кто? Кустик?
— Нет, белочка прибежала!
— Где? — всполошилась Ира. — Ого, вот это белочка! Натс, укрепляй мозги. По-моему, мы перепили компотику, в смысле, чайку!
Подушка, ничего не говоря, плюхнулся рядом.
— Белочка, белочка, белочка… — заладила я. — А тут черные белки водятся? — громким шепотом спросила я у Иры.
— Не знаю, вон на пальму посмотри.
— Н-да, ночью все белки черные! — сделала вывод я.
— Все спят? — послышалосф с дачи.
— ДА! — ответили ему.
— Ну и я пошел спать! — решил вожатый.
— Мы тоже спим, типа, — хихикнула я.
— Ага, во сне разговариваем, лунатим, — кивнула Ира.
— Пошли в изолятор, там поинтереснее.
— Чем?
— Уколами!
— Уколы делают только в горном, — разочаровала меня Ира. — Но на чай для постоянных посетителей сделают скидочку!
— Спустится вожатый по лестнице и пройдет в изолятор! — сообщила я.
— С чем?
— Да хоть бы с запором.
Вожатый спустился и ушел в изолятор, Ира раскрыла рот.
— Ир, его слышно было, он хрипит!
— Кто?
— Капитошка!
Тын-дын-дын.
— Андрейка! — определила Ира по шагам.
Я поскорее примостилась на плечо к Подушке и стала храпеть. Ира забеспокоилась. На половине лестницы шаги прекратились и стали подниматься.
— Фух, пронесло, — вздохнула Ира.
— Все равно сейчас спустится! — сказала я и устроилась поудобнее. Мое «поудобнее» явно не совпало с Подушкиным, он пересадил меня к себе на колени.
— Знаешь… — начал, было, он.
— Знаю, — кивнула я. Знаю, что руку больно к лавочке прижимать.
— А я как буду притворяться спящей? С кустиком? — спросила Ира, в упор глядя на Одеяло.
— С кустиком ты можешь изображать только то, с чем мы вожатого в изолятор отослали, — хихикнула я.
— Ой, пошла я к кустикам!
— Ты уверена, что этого кустика хватит?
— Тут их много!
Тын-дын-дын.
— Не успела я до кустика дойти. Одеяло, садись! — Ира повелительно ткнула в лавку.
— Ы-ы, — замотал Одеяло.
— Будешь изображать лошадь, — кивнула Ира и уселась, облокотившись на него.
Одеяло задумался, причем тут лошадь.
— Спать будешь стоя! — перевела ему я.
Одеяло тут же бухнулся на лавку.
— Я человек, и буду спать лежа! — с этими словами он положил голову Ире на коленки.
— Самоубийца! — воскликнула она.
Пока Ира над ним шаманила, Одеяло дергался в предсмертных конвульсиях. Я досмеялась и чуть не упала, Подушка меня поймал, тут вышел Андрейка. Подушка «заснул», удерживая меня от падения, я — с запрокинутой головой, Ира — со скрюченными руками, Одеяло скорее помер, чем заснул. Впрочем, я тоже…
— Вы что тут делаете? — воскликнул вожатый, подходя к нам.
— Храпюш!
— ВЫ ЧТО ТУТ ДЕЛАЕТЕ?
— Спим, не видно? — ответила я. — И вообще отстань, дай поспать, нехороший вожатый! — сказала я и поскорее отвернулась к Подушке, дабы вожатый не видел, как я ржу.
Одеяло просыпаться не спешил, Ира не секунду ожила, брякнула на лавку рядом с Одеялом.
— Эй, ты жива? — Одеяло подскочил на месте. Ира скорчила ему рожу. — Жива, — сказал он и лег обратно ей на колени.
Подушка крепился, не открывая глаз, потом открыл один, еще раз открыл, губы медленно стали расплываться в улыбке, не выдержал, открыл оба глаза, посмотрел на меня, кивком спросил что такое.
— Ау! Ха-ха-ха! — с четыре голоса расхохотались мы.
Оказывается Ира и Одеяло одновременно и разные стороны спихнули ноги друг друга, а мы с Подушкой допереглядывались.
— Ты сдурел? С обрыва решил спихнуть? — орала Ира.
— А ты что сдурел асфальт! — орал Одеяло.
— Я тебя хоть бы на асфальт, а не на скат!
— А я тебя землю, а не асфальт!
— ЧТО ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ? — заорал Андрейка.
— Что, сон отменяется, а, Андрейка? — спросил кто-то с дачи.
Ира умостилась на лавочке, пнув коленом Одеяло, который тоже улегся.
— А ты говорила — двое! Тут и на четверых место есть! — хихикнула я.
— Двое друг другу не мешают! — бесновалась Ира, пиная Одеяло.
